Дети Земли

— Да у него ж вовсе не было детей. Вы слушайте дальше. Идём мы по Большому, и вдруг як дасть биля нас! А потом ещё и ещё. Такая уж была забава у фашистов — бить из дальнобойных орудий по улицам, куда попадёт. Не успел я затащить Ковалёва в парадное, как рядом разорвался снаряд, и женщина, что бежала по другой стороне с девочкой на руках, як сунется лицом по тротуару. Дитё вбилось, кричить. А вокруг рвутся снаряды, верещат осколки, лопаются стёкла, кверху летят фонтаны битого кирпича, досок, обрывки крыш. И всё это сыплется вниз, не наче град. Ковалёв побиг до дитя, схилився, закрив його собой та пийшов до матери.

Иван Тимофеевич замолчал и вытер платком вспотевший лоб. Затем, овладев собой, продолжал уже по-русски:

— Помочь ей мы уже не могли: у неё был разворочен живот и разбита голова. Мы оттащили труп в подворотню и стали обсуждать положение. Нам надо было возвращаться в часть. Куда же пристроить ребёнка? Вошли в соседнее парадное, стали расспрашивать, где есть поблизости детский дом. Потом сообразили, что надо посмотреть, нет ли у женщины при себе каких-нибудь документов» Вернулись в подворотню, а там её уже нет. Говорят, приходили сандружинники, куда-то унесли. Тогда мы пошли в детский дом. «А примут её у нас, Семён?» — спрашиваю. «Примут! — говорит. — Я скажу, что она моя дочка. А после мы найдём, чья она».

Девочку всё равно не хотели принимать. Тогда Семён говорит: «Мою жинку вчера убили. Чи вы люди, чи нет? Я завтра приду и принесу вам уси справки, хай вам грець!»

— А завтра, — Иван Тимофеевич вытер глаза, — а завтра мий Семён помер. А я получил осколок в живот и попал в госпиталь. Когда я выписался, всё перепуталось. Детский дом был куда-то эвакуирован. Я пытался узнать его адрес, но война бросала меня то в Сталинград, то под Орёл, то на Одер. Так и не нашёл я нашей дони. А когда я встретил её уже взрослой… Ну что я мог ей сказать? Что она — неизвестно кто? Пусть будет лучше Ковалёва.

— Но почему же вы назвали её Галей? — спросила Ольга Александровна замирающим голосом.

— Она сама сказала. Правда, она говорила ещё плохо, но мы спытали, а она говорит: «Галя». А больше и имени похожего нет. Или, может, вы знаете другое? — спросил он с беспокойством, видя, что с его собеседницей происходит что-то неладное.

— Валя! Ва-ля! — закричала вдруг Ольга Александровна, заливаясь слезами.

Был уже поздний вечер, когда Игорь Никитич и Константин Степанович вышли из Кремля, Вид у них был весёлый и довольный. Прощаясь, Константин Степанович долго тряс левую, здоровую руку Белова. Наконец помахал шляпой Гале и залез в свою «Чайку».

Уставшая от томительного ожидания в автомобиле Галя, потягиваясь, вышла из машины и, придерживая дверцу, помогла Белову усесться. Машина плавно тронулась с места.

— Вот, наконец, вы у меня и в гостях! — сказал Игорь Никитич через несколько минут, передавая Гале ключ от входной двери.

Закрыв дверь, Галя зажгла свет и осмотрелась. Просторная, с высоким потолком, видимо очень светлая, комната была убрана чрезвычайно просто. У окна стоял большой письменный стол с глубоким вращающимся креслом. Рядом — вертикальный кульман. Посередине — обеденный стол и несколько стульев. В углу — кожаный диван, и перед ним на маленьком столике — телевизор, Сквозь открытую дверь в соседней небольшой комнате были видны кровать, шкаф и трюмо. Всё было чисто прибрано, паркетный пол блестел, но в воздухе чувствовался своеобразный запах нежилого помещения.

Галя помогла Игорю Никитичу снять наброшенное на плечи пальто и направилась к окну, намереваясь как следует проветрить комнату. Но вдруг остановилась: на письменном столе стояла её фотография. Она была снята с ребёнком на руках, в платье старомодного фасона. Милая курносая девчурка обнимала её ручонками за шею.

Галя присела на стул. Она была твёрдо убеждена, что никогда не снималась в таком виде. Что это могло значить? Она поднесла фотографию к глазам. Нет, всё-таки это была не она. Женщина на фотографии была старше. Кроме того, у незнакомки на щеке виднелась родинка. При дальнейшем рассматривании оказалось, что подбородок и лоб были также не совсем похожи, но волосы, овал липа, а главное — глаза создавали впечатление полного сходства.

Галя подняла взволнованный взгляд.

— Это мои жена и дочь! — грустно произнёс Белов, предупреждая вопрос.

Так вот в чём дело! Галя вспомнила рассказ Ольги Александровны о гибели семьи Белова, его странное поведение при знакомстве с ней, их разговоры во время путешествия… Значит, она двойник его жены, и он, наверное, думал, что она его дочь… Но ведь её родители известны! Не может же она быть дочерью двоих? И всё-таки на что-то он надеялся! Боже мой, а вдруг?.. — Галя задрожала с головы до ног.

— Так кто же я в конце концов?