Дети железной дороги

Мама дала им письмо, и они отнесли его начальнику станции.

– А мне вроде помнится, вы говорили, у вас есть друзья только в Лондоне, – несколько озадачился он.

– Ну, мы с тех пор вот с ним познакомились, – объяснил Питер.

– И он что же, живет где-то рядом? – спросил начальник.

– Не знаю, – покачал головой Питер. – У нас с ним исключительно железнодорожное знакомство.

Начальник станции удалился в свое святилище за окошком билетной кассы, а дети направились в помещение для носильщиков и там вдоволь наговорились со своим другом, у которого почерпнули несколько важных сведений. Во-первых, что его зовут Перкс. Во-вторых, что у него есть жена и много детей. В-третьих, что лампы паровоза называются головными прожекторами, а те, которые светятся позади состава, – хвостовыми фонарями.

– И это мне только доказывает, что поезда в действительности совсем и не поезда, а замаскированные драконы, – прошептала Филлис, а после полюбопытствовала, похожи ли паровозы один на другой.

– Похожи? – переспросил носильщик по имени Перкс. – Что ты, моя дорогая юная мисс. В них меж собою сходства не больше, чем в нас с тобой. Вот видела, пробежал в одиночестве мимо нас малютка такой без тендера. Он называется бак и сейчас пошел маневрировать на другую сторону Мейдбриджа. Ну, будем, к примеру, считать, будто он ты и есть, маленькая мисс. А есть вот такие бодрые паровозы, большие и сильные, и с каждой у них стороны по три колеса, скрепленные тягами. Ну, так вот эти будто бы я. А паровозы с основных линий пусть будут нашим молодым джентльменом, когда, конечно, он подрастет и обставит у себя в школе всех остальных на спортивных соревнованиях. Эти вот, с основных линий-то, мало того что ребята сильные, так еще и бегут во всю прыть. Один из них и таскает поезд в девять пятнадцать.

– Зеленого Дракона! – воскликнула Филлис.

– Мы-то здесь меж собой его больше улиткой кличем, – поделился носильщик по имени Перкс. – Потому как он чаще других поездов здесь у нас припоздняется.

– Но паровоз-то зеленый, – заспорила Филлис. – Какая ж это улитка?

– Так ведь оно дело такое, улитки тоже в определенное время года зеленые, – ничуть не смутило ее замечание Перкса.

И по дороге домой, торопясь к обеду, дети сошлись во мнении, что обрели в лице Перкса замечательную компанию.

А на другой день Бобби исполнилось двенадцать лет. После обеда ей хоть и мягко, но беспрекословно велели не путаться под ногами вплоть до пятичасового чая.

– Ты не должна видеть то, что мы собираемся сделать, пока мы это не сделали, но потом это будет роскошный сюрприз, – объяснила ей Филлис.

И Бобби, всеми покинутая, направилась в сад. Она старалась, как только могла, испытывать благодарность, но все-таки предпочла бы весело провести время со всеми, а не слоняться часть собственного дня рождения в одиночестве, пусть даже ей там и готовят великолепный сюрприз.

Но в одиночестве у нее появилось время подумать, и она начала обдумывать то, что сказала однажды мама во время болезни, когда у нее были такие горячие руки и так блестели глаза.

А сказала она тогда вот что:

– Воображаю, какой нам выставит счет этот доктор!

И сейчас, нарезая круги по саду среди еще не зацветших роз, кустов сирени, жасмина и американской смородины, Бобби снова и снова мысленно повторяла мамину фразу, и чем больше она о ней думала, тем она меньше ей нравилась.

А потом Бобби вдруг приняла решение, которое побудило ее открыть боковую дверь в садовой стене и вскарабкаться по крутому полю к дороге, тянувшейся вдоль канала. И Бобби пошла вдоль него, пока не поравнялась с мостом, который вел к деревне. Здесь она в ожидании и остановилась. Как же было приятно облокотиться о разогретые ярким солнцем каменные перила моста, любуясь на отливающие лазурью воды канала! До того как они переехали в Дом-с-тремя-трубами, Бобби видела только лондонский Ридженс-канал. Но в нем вода была неприятно-грязного цвета, как, впрочем, и в Темзе, которой, по мнению Бобби, совсем бы не помешало умыть лицо.

Этот красивый канал дети, вполне вероятно, могли полюбить не меньше железной дороги, но железную дорогу они, во-первых, обнаружили первой, в первое же свое утро здесь, когда и дом, и земли, его окружавшие, и болота, и камни – все было для них еще внове, и о канале они еще попросту не имели понятия. А во-вторых, на железной дороге к ним сразу же отнеслись по-доброму и начальник станции, и носильщик, и старый джентльмен, всегда им махавший из поезда, а люди с канала были какими угодно, но только не добрыми.

Люди с канала – это, конечно же, барочники, направлявшие вверх или вниз по нему грузные неповоротливые баржи. Иногда они запрягали в них старых лошадей и шли рядом с ними по берегу, пока те, выбиваясь из сил, тянули за канаты тяжелое судно.

Питер однажды встретил такого барочника и спросил у него, сколько времени. Барочник с яростной бранью велел ему убираться с дороги, и Питер послушно исполнил приказ, даже не догадавшись ему заявить, что имеет такое же право на эту дорогу, как он. Достойный ответ грубияну пришел ему в голову только позже.