Дети железной дороги

– Но уж наверняка не про дядю Эдварда, – решительно возразила Филлис. – Он ведь в раю.

– Если Бог его взял к себе, это еще не значит, будто он должен забыть о нас и о всем прекрасном, что было с ним в этом мире, – покачала головой мама. – Ну, вот я-то его не забыла. Нет, он, конечно же, помнит. Просто он как бы от нас уехал, и когда-нибудь мы с ним встретимся вновь.

– И с дядей Реджи? И с папой? – поглядел на нее внимательно Питер.

– Да, – подтвердила мама. – Только с ними, даст Бог, куда раньше. Спокойной ночи.

– Спокойной ночи, – откликнулись дети, а Бобби, крепко ее обняв, прошептала ей на ухо: – Ой, я тебя так люблю.

Когда Бобби потом надо всем этим размышляла, то старалась не думать, что за такое ужасное горе постигло папу и маму. Однако совсем не думать об этом не получалось. Папа же не умер, как бедный дядя Эдвард. Мама ей совершенно определенно тогда сказала. И явно не болен. Иначе, уж тут-то Бобби не сомневалась, мама бы непременно была рядом с ним. То, что они теперь стали бедными? Но Бобби отчетливо чувствовала, это горе с деньгами не связано.

– Но я не должна. Не должна думать, что это, – усиленно уговаривала она себя. – Мне не нужно об этом думать, и я не стану. Зато я очень рада, что мама заметила, как мы теперь стараемся. Надо и дальше вести себя так же.

Увы, на другой же день у нее разразилось с Питером то, что он сам называл «первоклассным скандалом».

Еще до исхода первой недели жизни в Доме-с-тремя-трубами они с разрешения мамы отвели себе в засаженной персиковыми деревьями южной части сада по собственному клочку земли, который каждый был волен использовать, как ему вздумается.

Филлис посадила резеду, настурции и виргинские левкои. Семена весьма быстро дали ростки, и, хотя больше напоминали сорняк, она не сомневалась, что настанет прекрасный день и они зацветут. Виргинские левкои полностью оправдали ее ожидания, и маленький садик вскоре раскрасился множеством небольших, но ярких розовых, белых, красных и лиловых цветов. Остальные побеги не столь торопились принести радость своей хозяйке, и она по этому поводу говорила:

– Сорняки выпалывать не могу, потому что не знаю, где они, а где будущие цветы. Зато не приходится делать лишней работы.

Питер, отдав предпочтение овощам, посеял морковь, лук и турнепс, семена которых подарил ему фермер, живший сразу за мостом через канал в красивом доме с белыми оштукатуренными стенами и черными балками. Он разводил индеек и цесарок и вообще был очень приятным человеком. Впрочем, посадки Питера практически не имели шансов созреть, ибо он постоянно прокладывал на своей земле каналы, возводил форты или строил другие военные укрепления для своих игрушечных солдатиков. А семена овощей обычно не приживаются на земле, которую постоянно тревожат в военных или ирригационных целях.

Бобби решила растить на своей земле розы, однако листочки на ее кустах съежились и засохли. Вышло это, наверное, из-за того, что посадила она их в мае – совершенно неподходящем времени года для пересадки роз на новое место. Бобби, однако, еще какое-то время надеялась, вопреки очевидному, на их возрождение и признала свою неудачу лишь после того, как зашедший на них посмотреть мистер Перкс без обиняков объявил:

– Да они у тебя здесь мертвее обойных гвоздей. Только на то и пригодны, мисси, чтобы костер из них развести. Выкопай да сожги. А я дам тебе свежие саженцы из своего сада. Анютины глазки, левкои, турецкую гвоздику и незабудки. Могу прямо завтра принесть, коли успеешь землю мне для посадки сготовить.

Бобби прямо с утра пораньше и принялась за работу. И было это всего лишь на другой день после их разговора с мамой, когда она так похвалила детей за то, что они стали редко ссориться. Выкопав засохшие кусты роз, Бобби отнесла их в другую часть сада, где они с Филлис и Питером давно уже складывали сушняк, чтобы на День Гая Фокса разжечь из него хороший костер.

В это же самое время Питер решил разровнять свою землю и возвести на месте окопов и фортов модель железнодорожного туннеля с путями, каналом, акведуком и прочими достопримечательностями.

Вот так и вышло, что, когда Бобби, оттащив на кучу сушняка последнюю порцию засохших кустов, возвратилась обратно, брат уже завладел граблями и вовсю орудовал ими на своем участке земли.

– Вообще-то я ими работала, – сказала она ему.

– Ну, а теперь я работаю, – даже не повернулся к ней Питер.

– Но я ведь первая их взяла, – не собиралась мириться с таким произволом она.

– Значит, теперь моя очередь, – невозмутимо бросил ей Питер, и именно тут разгорелась ссора.

Вернее, сперва последовал крайне непродолжительный, но весьма нелицеприятный спор, вслед за которым Питер ей заявил:

– Вот тебе вечно приспичивает упираться по пустякам.

– Я первая взяла грабли, – раскрасневшись от негодования, вцепилась в их древко Бобби.

– А ну отпусти, – столь же решительно уцепился за сами грабли Питер. – Я же предупредил тебя еще утром, что собираюсь ими работать. Правда, Фил? – обратился он за поддержкой к младшей сестре.