Дети зимы

— Горилла! — Морг с трудом выбирался из щели между балкой и крышей. Иди сюда, посмотри. Думаю, здесь можно сделать галерею вокруг крыши. Если пробить еще дыры, мы будем держать под обстрелом всю равнину. — Он улыбался, до глупости довольный собой и возвращением Гориллы.

Позже Горилла спросил:

— А ты думал, что я вернусь?

Морг смотрел в другую сторону.

— Ты и не уходил. Давай считать, что никогда не уходил, ладно?

— Я думал, что ты погиб, ты знаешь об этом?

— Кокарда тоже так считала. А знаешь, по-моему, она обрадовалась, что я оказался жив. Впрочем, теперь она уже стала такой, как всегда.

— Она не такая уж плохая, — сказал Горилла. — Возможно, все мы не так уж плохи. Только когда Старик рассказывал о старых добрых временах, мне начинало казаться, что мы только и делаем, что ругаемся.

— Мы действительно все время ругались. Боюсь, Старик помнит только самое хорошее.

— Ты задумывался когда-нибудь, сколько ему лет? — спросил Горилла. Сколько же ему должно быть, если он все это помнит?

— Память у него хорошая, — согласился Морг, воздерживаясь от упоминания о своих подозрениях по поводу Стариковой фантазии.

5

Вечера вокруг костра стали теперь тихими, почти нудными. Лежа или сидя на полу, члены маленькой группы вглядывались в тлеющие угли, изредка переговариваясь. Лишенные рассказов Старика, которые прежде давали пищу их воображению, люди сделались скучными и вялыми. Наступило время, когда Лап было мало, и иногда по утрам Горилла с трудом находил в себе силы, чтобы влезть в пальто и перчатки и выбраться наружу, к ожидающей его снежной лодке. Вечерами, когда он возвращался, усталый и с пустыми руками, даже у Кокарды не хватало духу его попрекать.

— Сейчас, когда тихо, опаснее всего, — высказался однажды вечером Морг, потягивая «Тио Пепе» из бутылки, которую обнаружил в расколотом на щепки письменном столе.

Кокарда проглотила приманку.

— Наоборот, сейчас безопасно. Ловцы мяса уже давно не показываются.

— Они просто выжидают. А сейчас они голодные, потому что Лапы ушли на юг. — Морг преувеличенно вздрогнул и указал наверх. — Что это?

— Где? — Горилла, в одежде, от которой шел пар, уже был на ногах.

— Там, наверху. Чье-то лицо заглянуло в дыру на крыше!

Прутик тоже вскочил на ноги.

— О Боже, я видел его. Огромное, чудовищное! С красными глазами!

Кокарда, уже на полпути к спуску в кладовку, волокла свою постель.

— Я ухожу отсюда. Если вы думаете, что я буду сидеть и ждать, пока меня съедят заживо, вы сошли с ума. Прутик, идем, если ты еще не растерял остатки соображения.

— Иду!

Горилла выстрелил в направлении отверстия. Вниз посыпались пыль и дохлые насекомые.

— Постой, Горилла, — заговорил Морг, продолжая лежать. — Подожди. Я ошибся. Извини меня. Это могло случиться с кем угодно.

— То есть наверху никого не было?

— Нет, конечно. — Морг осторожно рыгнул, вытер рот тыльной стороной ладони. — Но могло быть. Об этом я вам и говорю. Было время, когда нас не застали бы врасплох.

Снизу появилась разъяренная Кокарда.

— Мог бы подумать, прежде чем так меня пугать, бездельник несчастный!

— Наверное, ты прав, Морг.

— Я уверен, что видел что-то такое.

— Так как же, Горилла? Если мы собираемся здесь оставаться, надо начинать укреплять оборону прямо сейчас.

— Совершенно верно, Морг. — Кокарда по своему обыкновению мгновенно переметнулась в другой лагерь. — Разумеется, Горилла должен был об этом подумать, но он уже никуда не годится. Защищать женщин — ваше мужское дело. Так поступали в старину пещерные люди, мне Старик рассказывал.

— Он и это помнит?

— Он описывал все так хорошо, будто помнил. У них были костры у входа, чтобы отгонять львов и волков, так он говорил. И еще они наваливали снаружи камни, чтобы сделать проход узким, так что лев или слон не могли пролезть.

— Когда же он это рассказывал? — спросил Прутик.

— Ну, ты же не всегда жил здесь, любовничек…

Компания снова стала беззаботной; Кокарда и Прутик растянулись на полу. Горилла прислонил винтовку к стене и присоединился к ним. Морг смотрел на них и посмеивался, вспоминая, какое выражение было на лице у Прутика, когда тот вообразил себе, что видит лицо в отверстии. Голос Кокарды продолжал монотонно излагать байку о доисторических людях, и в колокольне было, как раньше, когда Старик рассказывал свои истории.

Удивительно, как живо Кокарда говорит, думал Морг, будто она побывала там сама — в первобытной пещере, где перед входом трепетал огонь, а вокруг него играли одетые в шкуры дети. А потом возвращались мужчины, и темнота сгущалась. Охота было успешной. Вождь Йок принес оленя, перекинутого через плечо, и сбросил его на траву; туша упала с глухим стуком, голова качнулась в сторону, все еще открытые глаза отразили блеск костра…

Морг встряхнулся. Он находился в колокольне, и Кокарда рассказывала историю. Как-то вышло, что о его предложении укрепить их крепость забыли. Мрог вздохнул. Так часто случалось.

Он откинулся назад, закрыл глаза и продолжал слушать Кокарду.

— Хорошо у меня получилось, верно, Прутик?

— Ты была просто великолепна. Прямо будто Старик вернулся обратно.