Дети зимы

— Ты никогда даже и не подумаешь пошевелиться, лентяй чертов. — Она оторвала полоску мяса от окорока Лапы, который шипел на импровизированном вертеле. Все обитатели колокольни собрались сейчас вокруг огня, разведенного в большом перевернутом колоколе.

— Если ты увидишь, что ловцы мяса идут сюда, — продолжала Кокарда. Господи, ты же только отхлебнешь из бутылки и скажешь им: «Добро пожаловать!» Ты до такой степени окосел, что и не почувствуешь, как они будут тебя резать.

Морг рыгнул, недовольно глядя на огонь.

— Я помню зеленые поля, — бормотал Старик. — Не всегда было так, как сейчас, о нет. В те дни человек мог ходить по полям, по дорогам — где угодно — и быть в безопасности. Никаких ловцов мяса, не было их тогда…

— Горилла! — Голос Кокарды был резким. — Скажи старому дураку, чтобы закрыл рот. Он совсем отстал от жизни. А сейчас… — Она разглядывала всех присутствующих одного за другим, оценивая их. — Ну, что будем делать?

— Защищаться! — беззаботно засмеялся Герой. — Валить одного за другим по мере того, как они будут появляться в люке!

— Не выйдет, — насмешливо ухмыльнулся Прутик. — Они нас выкурят. Так они всегда делают. Наливают бензина и поджигают. Потом, когда мы вылезем отсюда, кашляя как проклятые, нас прирежут.

— Как ты думаешь. Горилла? — спросила Кокарда. Она придвинулась, обнимая его одной рукой, как делала раньше — до того, как его равнодушие отучило ее от этого. Причину равнодушия она никогда не понимала и не подозревала, что сама может быть этой причиной. А потом Горилла привел для нее Прутика. — Разве мы не можем отправиться поискать какое-нибудь другое место? — В ее голосе прозвучала просьба, что было необычно.

— Бросать Старика я не собираюсь. — Горилла произнес это без выражения, как часто повторяемую избитую истину.

— Господи Боже мой! — Кокарда протянула руки, взывая к Горилле. — Не мог бы ты выбросить этого старого осла из головы? Ему, так и эдак, скоро конец. Важно то, что будет с нами, с молодыми: с тобой, со мной, с Прутиком, с Героем. И с Моргом. А не с этим старым паразитом.

— Можете отправляться без нас, если хотите.

— На чем? У нас нет снежной лодки.

— Сделайте.

— Сделать? Это же займет несколько недель! У нас нет на это времени. Послушай… — Она понизила голос до умоляющего полушепота. — Если ты уж так привязан к Старику, почему бы не взять его с собой? Поедем все вместе, на лодке, на лыжах и санях.

— Ты же знаешь, что он слишком стар и не выдержит дороги.

— Больше всего мне не хватает цвета, — говорил Старик, и его голос заполнил внезапную тишину. Все это время он продолжал тихо бормотать. Зелень лугов и красные крыши, голубое небо и белые стены домов… Не как здесь. Здесь все серое. Серые стены, серый пол, серая крыша над головой. Серая грязь. Все это место — цвета гнили…

— Расскажи еще о лугах, Старик, — Горилла присел на корточки рядом с тощей фигурой в лохмотьях. — Расскажи о холмах и деревьях. — Глаза Гориллы были устремлены вдаль; он создавал в своем воображении картины, которые никогда не видел.

— Холмы были пурпурными от цветов вереска, а деревья покрывались изумрудами весной и золотом осенью, и даже зимой можно было видеть разные цвета — у птиц и ягод…

— Расскажи нам о птицах, — попросил Герой, садясь на пол.

Кокарда пожала плечами и тоже уселась. Похоже, спор закончился. И вообще, все споры были бесполезными.

2

В отверстие наверху проник дрожащий луч света, Кокарда пошевелилась, заворчав себе по нос. Неохотно открыв глаза и перекатившись на бок, она увидела прямо перед собой лицо Прутика, распухшее от сна. Он раскраснелся и дышал с хрипом. Кокарда брезгливо встряхнула его.

— Чего? — Прутик, прищурившись, взглянул на нее.

— Просыпайся. Мне надо с тобой поговорить.

— Потом. — Он повернулся на другой бок.

Кокарда пожала плечами и улеглась опять. Можно и подождать. Только бы не откладывать это дело слишком надолго…

Время от времени колокольня вздрагивала от далекого подземного грома.

Герою снился сон: вместе со своими призрачными товарищами он, обливаясь потом, заряжает пушку, снаряд с грохотом вылетает в направлении вражеских окопов. Бамм! Взрыв убивает, калечит. Цилиндрический посланец смерти, отправленный им, Героем. Он свирепо оскалился во сне.

Старику снились радуги.

Горилла проснулся, потянулся и почесался, посмотрел вокруг и поднялся на ноги. Потянулся опять, хрустнув суставами, и бесшумно зевнул. Натянув на плечи изящно скроенное пальто, он направился к лестнице и полез наверх. Как обычно, перед отверстием он задержался, окидывая взглядом горизонт в поисках чужих, затем спустился по наружной лестнице и шагнул в снежную лодку, привязанную внизу.

Дул неутихающий ветер, как дул он все эти годы, не ослабевая и не усиливаясь. Непрерывная движущаяся стена, к которой можно даже прислониться. Снежная поверхность завивалась неспокойными волнами, ветер срывал их верхушки и развеивал в стелющийся туман, так что и сами волны расплывались перед глазами.