Дети Зоны: альтернативная история (СИ)

— Не волнуйся. Такие, как я, видят… не только глазами и с грабителем тебя не спутают. Что до остальных — они могут обознаться, но скорее всего, тебя это тоже не слишком пугает. — мутант повёл головой, и взгляд его остановился на стволе, где виднелись свежие следы от ножа. — Зачем ты собираешь этот мох?

— Лекарство сделаю. Которое нервы успокаивает. Сталкеры его псевдовалерьянкой называют, утверждают, что эффект схожий, но вот на вкус — гадость редкостная… Ну а что они хотели? — Ксана развела руками. — Лекарства всегда горькие, а уж из трав Зоны — и подавно! Особенно для людей, их с них вообще… колбасит. Поначалу.

Он чуть не рассмеялся. Вот оно что. Кажется, перед ним сейчас стоял ещё один Болотный Доктор!

Перед ним, сами по себе, без усилия, без давления, побежали картины — вот худой человек с тонким лисьим лицом, мечущийся в бреду, и вот — он же, слабый, но уже с понимающим взглядом и какой-то почти детской улыбкой, протягивает девушке в брезентовой куртке какой-то свёрток. Вот утлый, еле стоящий домик посреди ночи, тусклая комната, полная тревожных, настороженных лиц, а посредине — в беззвучном вопле заходящийся огромный грузный мужчина. Его выгибает дугой, и лицо его бледно, в испарине и кровоподтёках, глаза вылезают из орбит. Он страшен. Он умирает. Но вот люди расступаются, и опять входит маленький человек в серо-зелёной одежде. И сталкер затихает, опадает, дыхание его становится тише и ровней…

Дом и лица растворяются, теперь виден лес, опять поляна, расступившиеся деревья и трава в крови. Детёныш сидит на развороченной, изодранной земле, а на коленях у неё — голова снорка с оторванным ухом. Тонкие руки отирают рану, что-то кладут на неё, а снорк замер, только с шумом вырывается дыхание из оборванного резинового хобота. И ещё лица, картинки, звуки — костёр, вокруг которого что-то поют люди в пятнистой одежде, дым котелка, осенние поля и хмурый сырой лес на исходе дня. Он чувствует её радость, когда она возвращается в крохотный посёлок из полуразвалившихся домов, где её ждет… кажется, отец? Он видит невысокого грузного человека, который с улыбкой ставит перед детёнышем на дощатый стол тарелку дымящегося варева. Гладит по голове, что-то спрашивает…

Контролёр выдохнул, и картины пропали. Детёныш по-прежнему стояла перед ним, смущенно улыбаясь и глядя прямо на него. Руки перебирали верёвочный поясок куртки, а капюшон уже сполз на спину, и ветер ерошил пушистые, цвета ореховой скорлупы, волосы, выбившиеся надо лбом из увязанной простым шнурком косы..

— Как давно ты лечишь, Ксана? Зачем это тебе?

Её лицо стало растерянным.

— Ну… я не знаю, зачем… Просто… если могу — чего же не помочь? Я и с Острозубом так познакомилась — ещё давно, когда мама жива была. Его соперники порвали, когда он за место вожака бился. А я его вылечила. Как-то у меня так получается — знать, какие травы надо использовать, чтобы лечить. И когда использовать… А потом, когда мама пропала, Острозуб меня в Стаю принял. Он всё-таки стал её вожаком. Потом меня нашёл сталкер Жаба, забрал к людям и стал моим тато. — Ксана чуть пожала плечами. — А почему я и людей стала лечить? Ну… оно как-то само… Жалко же… их всех… Глупые они, лезут, куда не надо…

— Говоришь, Жаба?.. — контролёр призадумался. Это имя было знакомо ему. Точно знакомо. Ещё немного покопаться в бездонной памяти и…

Он вспомнил.

…Ему иногда казалось, что самым близким словом, описывавшим его жизнь, было слово «слух». Чужие мысли сначала именно слышатся. Как шёпот, как возглас, как крик. Это уже потом над словами чужих мыслей начинал сначала исподволь, а затем всё громче, довлеть его собственный голос — ровный, тяжёлый и монотонный. Сначала он слышал их, неразумных, они сами выдавали себя, и лишь затем попадались уже накрепко.