Детка

Кука Мартинес стала слушать, как слушают болеро в ее возрасте. А его в любом возрасте слушают одинаково – словно в первый раз, словно человек исполняет одну из своих повседневных обязанностей, которые со временем проделываются все с большей любовью и сноровкой: скажем, выбрасывает мусор. Для нее было равнозначно – что выбросить мусор, что отправиться на прием в испанское посольство. Нет, пожалуй, не испанское, там все такие скряги – ни за посещение не поблагодарят, не оценят, что человеку, может быть, пришлось рисковать своим положением. Определенно, лучше прием во французском посольстве. Перед которым четырнадцатого июля выстраиваются двадцатикилометровые очереди, чтобы получить свою порцию круассанов с ветчиной и сыром и тем отпраздновать день национальной скорби в духе идеала libert'e, 'egalit'e, fraternit'e, [18]на манер той гильотинированной королевы, которая, услышав, что народу нужен хлеб, ответила: «У народа нет хлеба? Пусть ест бриоши! [19]» Но еще замечательнее, пожалуй, пример ее мужа, который в самый разгар всей этой заварушки с Бастилией, вечером четырнадцатого июля, записал в своем дневнике: «Rien `a signaler». [20]

Для Куки Мартинес выбрасывать мусор было все равно что получать выигрыш в лотерею. Выбрасывая никуда не годное дерьмо, она всегда приносит взамен что-то достойное. Спасибо тем бесчисленным и безымянным персонажам, которые отовариваются на черном рынке или имеют связи с заграницей, а потому считают возможным выбрасывать остатки прежней роскоши: разноцветные баночки, красивые фантики от дорогих конфет, пакеты из-под молока, где так удобно хранить клубки ниток. Кука не имеет столь широких возможностей. Иначе говоря, возможностей покупать больше, чем позволяет карточка. Ее почетный заработок составляет восемьдесят песо ежемесячно. Место, где она может разжиться чем подешевле, ее «лавочка» – это помойный бачок. Ее соседка, Фотокопировщица, называет мусорный бачок обменным пунктом,потому что приносишь туда одно дерьмо, а уносишь другое, иногда чуть поприличнее. Есть районы, где бачки лучше, например, в Мирамаре, зоне дипломатических магазинов. По этой самой причине уже примерно с месяц у бачков на углу Пятой и Сорок второй или Семидесятой выстраиваются очереди: отбросы здесь поприличнее. Говорят, люди в очередях снабжены специальными талонами. Революционное правительство по предварительной договоренности с Министерством внешних сношений, с органами госбезопасности – фу, дайте дух перевести! – и профсоюзом рабочих Кайо Крус (Кайо Крус – это городская свалка) решило во избежание общественных беспорядков вручать каждому гражданину через соответствующий Комитет защиты революции, к которому он приписан, талоны, чтобы народ не безобразил в очередях и установленный порядок коснулся всех и каждого, поскольку мы живем – извиняюсь, принадлежим к обществу без привилегий. Социалистическому? Коммунистическому? А, да ладно.

К счастью, там, где живет Кука, такого смертоубийства не случалось, потому что в ее квартале дипломатических магазинов нет. Но всегда что-то перепадает. Сегодня она нашла кусок бельевой резинки. Быстро схватила, чтобы никто не отобрал. Поразмыслив, решила, что, пожалуй, сможет вставить его в трусики, которые с самого рождения дочки держались исключительно на булавках. Но, только подумав это, она воскликнула, устыдившись:

– И это было для меня святое!

Тут же кучка зорко рыскавших вокруг женщин налетает на нее с палками и камнями, требуя, чтобы она выкладывала поскорее, что это у нее такое было святое, что она, никому не сказав, вот так, с бухты-барахты, выбросила на помойку.

– Кто или что там у тебя было святое?

–  Кто –сама знаешь… да никого не было… просто это так, к слову.

– Ах, к слову! Слушай сюда, старая распутница, шваль, крыса подзаборная, с нами лучше держи язык за зубами, если хочешь, чтобы он у тебя цел остался!

Кукита делает вид, что она глухонемая или приехала с острова Пасхи. Услышав, что она насвистывает «Интернационал», разъяренное бабье оставляет ее в покое. Наконец ей разрешают выбросить свои помои. Потому что у нас надо просить официальное разрешение даже для того, чтобы посрать. И Кукита гордо удаляется со своим бачком «Кубальсе», который вот уже год как приспособлен под помойное ведро. Каждый день, вынеся помои, она тщательно, любовно моет его. В этой стране все годится для повторного употребления: крышки, пластиковые бутылки, патроны, даже гробы… Сколько раз Кука мечтала подобрать один из этих неотразимо ярких пластмассовых сосудов для моющих средств, чтобы держать в нем кипяченую воду, или поставить в качестве украшения на холодильник, или в центр стола во время обеда? Но всякий раз как она примечала нечто подобное в бачке, кто-нибудь обязательно успевал обогнать ее и завладеть сокровищем. Кроме того и дочка была всегда против, твердя, что пить воду из таких сосудов опасно для здоровья, ибо она становится токсичной.