Детка

Оказывается, что у Факс были брат и жених. Обоих она (пусть даже она немного скромничает) безумно обожала. Как и следовало ожидать, и брату, и жениху, которые решили бросить учебу в университете не в силах устоять перед вдохновляющей перспективой получить диплом инженера или магистра-ветеринара, не удалось избежать ОВП – обязательной воинской повинности. Оба решили сделать два шага вперед – что им еще оставалось? – и в одно прекрасное утро – левой, правой, – вооруженные зубными щетками, полотенцами и кружками, как того требовал воинский устав, отправились прямиком на войну в Анголе. Для обоих это было всего лишь приключение, перемена обстановки, обоим хотелось отдохнуть от обыденной островной жизни, потому что далеко не на каждом острове жизнь полна приключений, напротив, иногда она превращается в настоящую канитель, как будто каждый день – воскресенье. К несчастью, им не удалось попасть в один батальон, наоборот, части их были расположены далеко друг от друга. Однажды, суровым и холодным утром, каковы все утра в мире, даже здесь, в тропиках, команда «подъем» раздалась раньше обычного. Зачитали список, куда входили несколько имен рядовых, и огласили приказ приготовиться, без какого бы то ни было объяснения, к длительной экспедиции. Среди названных был и брат Факс. Одетое в униформу подразделение без лишних разговоров посадили в грузовик. Час за часом их везли, задыхающихся и потных – не от эротических забав, а от непрестанных бомбардировок. Через три дня они наконец прибыли в полуразрушенный лагерь, с бараками из серого камня и цементными полами. Только тогда командир, вновь обретший командирский голос, скомандовал: шагом марш! вольно! Командир отхаркнулся, и зеленая слизь упала прямо ему на погон. Потом он начал приветственную речь, включавшую общую информацию, которую никто не понял. Таковы уж наши речи: их можно мерить километрами, и чем они длиннее, тем непонятнее, тем меньше в них экзистенции. Все они – только пустой расход слюны, и к тому же скроены по одному лекалу. В конце концов солдатам стало более-менее ясно, зачем их завезли так далеко. Им сообщили два чрезвычайно важных известия. Дебильный капитан огласил первое в следующей форме:

– Слушать мою команду! Шаг вперед все, у кого есть матери! Рядовой Рамирес, вольно!

Таким образом, стало ясно, что мать Рамиреса скончалась. Второе известие объяснить оказалось труднее. Капитан пустился в рассуждения о сексуальной дисциплине солдат, о необходимости подавлять эротические влечения, о разрешенных уставом сношениях с животными, но ни в коем случае не с людьми, ибо таковые влечения с армейской точки зрения расценивались как воинские преступления и преследовались по закону. Через два с половиной часа он решил перейти к сути и сообщил, что один солдат из лагеря, в который они прибыли, изнасиловал анголку, за что трибунал приговорил его к расстрелу. У всех задрожали поджилки. Все чуть не наложили в штаны, когда до их сведения довели, что они – ни много, ни мало – назначены в расстрельную команду. А брата Факс и вовсе пробрал форменный понос: выведенный из каталажки преступник оказался женихом его сестры! Это не укладывалось в голове – он должен был стрелять в своего друга, в своего будущего деверя, он должен был его укокошить! Нет и еще раз нет! Даже под страхом смертной казни! Ни за что! Столь далеко чувство его воинского долга не распространялось. Он попросил, чтобы ему разрешили не участвовать в расстреле. В просьбе было отказано. Несмотря на оскорбления и вопли, которыми то и дело прерывал его командир, ему все же удалось переорать капитана и добиться права обратиться с докладом к вышестоящему начальству. Озадаченные неповиновением лилипуты – по росту, не по чину, потому что по чину они были Гулливерами – сделали вид, будто от них ничего не зависит. В оправдание своего бессилия что-либо сделать для обвиняемого, они сослались на приказ оттуда.Загадочного оттуда,которое всегда там,на каком бы высоком престоле или в какой бы ничтожной конторе ни восседала власть. В конце концов после бессмысленных баталий и терзаний голосовых связок брату разрешили свидание с заключенным в присутствии караульного. Встреча была краткой, но тяжелой и незабываемой. Первым разговор начал брат Факс:

– Ты действительно изнасиловал анголку? Не могу поверить… Только не ты. Ты не мог сделать такого.

– Это не я, клянусь матерью, не я, это они, ангольцы, но этого никто никогда не признает, их это не устраивает… Черт возьми, клянусь, что это не я.

Молодой человек безутешно плакал, утирая слезы и сопли скорее машинально, чем для порядка. Он говорил очень тихо, словно растерял все силы в жалобах и мольбах.

– Господи, Господи Боже мой, как мне страшно, я не хочу умирать, нет, вы не должны меня убивать, спаси меня, спаси, объясни им, объясни, что они ошибаются…