Детонепробиваемая (ЛП)

Бен не спеша подходит после того, как я взяла вино и сделала несколько глотков. На нем мешковатые джинсы и новая белая рубашка, которая подчеркивает красивую форму торса и рук. У Бена не слишком маленькое и не слишком большое крепкое тело, которое идеально смотрится в одежде. И, к несчастью для меня, еще лучше без нее.

– Симпатичная рубашка, – говорю я с долей сарказма в голосе. Хочу, чтобы он понял: я отметила его походы по магазинам в то время, когда у нас неурядицы.

Бен отвечает мне оборонительным взглядом и бормочет, что прикупил кое-какие тряпки в «Гэп». Представляя Бена примеряющим типовую одежду, которую он, конечно, будет надевать на свидания с краснеющими фертильными девушками лет двадцати с небольшим, я его почти ненавижу. Это действительно хорошо и полезно, хотя легкая ненависть к Бену придает вечеру оттенок печали. Я расплачиваюсь в баре, и мы идем к стойке метрдотеля.

– Он здесь, – указываю я на опоздавшего.

Метрдотель улыбается и ведет нас к маленькому столику в самом центре зала. Я мгновенно определяю, что этот столик – самый плохой в ресторане. Мы будем окружены со всех сторон. Я не планирую сцену и не ожидаю слез. Мы с Беном очень сдержанны и одинаково не любим привлекать к себе внимание. Но все-таки для наших целей угловой столик подошел бы гораздо лучше. Я бросаю взгляд на Бена, надеясь, что он попросит нас пересадить. Он почти всегда так делает. Даже когда мы заглядывали в Макдональдс и я выбирала столик, он спрашивал, нельзя ли нам переместиться. Это стало почти игрой. Я пыталась угадать, где бы Бен хотел сидеть, а он находил в этом месте что-то неподходящее: сквозняк от кондиционера, солнечный свет прямо в глаза, пятна кетчупа на стуле. Конечно же, именно сегодня Бен для разнообразия решил опробовать новую рубашку и согласиться с рассадкой.

– Итак… Как дела? – спрашивает Бен после того, как официантка вручает нам меню и винную карту.

– Прекрасно.

– Как работа?

Говорю, что отлично, и по мере его понуканий рассказываю о последних книгах, которыми занимаюсь, и о нескольких, которые пытаюсь приобрести. Знаю, что Бен гордится всем, чего я достигла в издательстве, и не могу не поделиться с ним некоторыми подробностями. Интересно, как скоро пропадет желание рассказывать ему свои истории?

– А как твоя работа?

– Нормально. По-прежнему.

– Семья?

– Прекрасно. Хорошо.

– Ты уже им сказал?

– Сказал что?

– Ну, Бен, даже не знаю. О твоей новой рубашке?

– Не понимаю, что конкретно ты имела в виду.

– Конкретно? А наше расставание, которое происходит здесь и сейчас, достаточно конкретно? – Обрисовываю руками пространство между нами.

– Я упомянул, что у нас проблемы.

– Ты рассказал своим о характере наших «проблем»?

Бен кивает.

– И теперь они думают, что я холодная стерва?

– Никто не думает о тебе ничего плохого, Клаудия.

Я перевожу взгляд на меню, поднимаю брови и бормочу, что очень в этом сомневаюсь.

Он игнорирует мое замечание и спрашивает:

– Ты сказала родителям?

– Нет. Еще нет.

Бен не выглядит удивленным. Знает, что я не общаюсь с матерью и не хочу расстраивать отца.

– А сестрам?

– Нет. Только Джесс. И Майклу.

– Энни?

Качаю головой.

– Нет. А зачем? Ты разговаривал с Рэем?

– Перекинулись парой слов.

Хочу спросить Бена, что именно он рассказал Рэю, но решаю, что не надо. Могу себе представить. И также догадываюсь, что новоиспеченный отец ему ответил. Это подтверждает мой тезис о том, что люди ищут далеко не любого совета. Они спрашивают мнение только тех, кто отразит их собственные побуждения. Предложит им то, что они и так собирались сделать.

Подошедшая официантка принимает у нас заказ. Мы не обсуждали заранее, кому что по вкусу, однако оба выбрали лосося. Мы не привыкли дублировать блюда и раньше предпочитали заказать два разных и съесть каждого по половине. Ясно, что то время прошло.

– Итак…

– Итак, – подхватывает Бен. – Что дальше?

Можно подумать, он говорит о логистике, а не о наших отношениях. Они закончились, и мы оба это знаем. Я передаю Бену составленные Ниной документы со словами:

– В Нью-Йорке все довольно стандартно, если речь о неоспариваемых разводах.

Бен берет бумаги и бегло просматривает. Листает страницу за страницей, пока не доходит до той части, где обсуждается раздел имущества.

– Я хочу только диски, – подытоживаю для него я.

Он удивленно смотрит на меня:

– Это все, чего ты хочешь? Диски?

– Ага. Хочу только нашу музыку, – говорю я и в душе клянусь, что в последний раз произнесла «нашу». – Ты не против?

– Конечно, Клаудия. Музыка твоя.

– Даже весь Джеймс Макмертри? – спрашиваю с надеждой, что он будет упираться или по крайней мере расстроится. У Бена есть свои любимые группы, у меня тоже, но как у пары Джеймс Макмертри наш номер один. Может быть, потому что мы открыли его и влюбились в его музыку вместе. Я вижу, что грудная клетка Бена немного приподнялась – он вдыхает. Затем выдыхает и смотрит на меня. Надеюсь, он думает о последнем лете, когда мы летали в Остин, чтобы вживую увидеть выступление Джеймса в клубе «Континенталь»… О том, как мы выпили слишком много пива и обнимали друг друга, впитывая мучительные строки Джеймса.