Детонепробиваемая (ЛП)

Ко времени прибытия на вокзал я решаю, что расскажу семье о предстоящем разводе после ухода гостей. Тогда уже и Зои отправится возиться с новыми игрушками. Вероятно, было бы не так драматично сообщить новость каждому отдельно по телефону, но зато без предварительного персонального оповещения мне придётся озвучить свою проблему лишь единожды. Образно говоря, я проведу одну пресс-конференцию и отвечу на все вопросы один-единственный раз, а когда больше не смогу выдерживать, поблагодарю семью и удалюсь. Как спортсмен после обидного проигрыша. «Да, я разочарована. Мне плохо из-за того, что я подвела команду и пропустила тот отличный пас во втором тайме. Но я выложилась по полной. И должна двигаться дальше».

Мой отец, который до сих пор живёт в Хантингтоне в доме, где мы выросли, приехал к Мауре рано утром и теперь встречает меня на вокзале. Ещё до того как я закрываю дверь машины, он начинает ругать маму.

– Эта женщина невыносима, – заявляет он.

Папа обычно очень позитивный человек, но мама будит в нём самые худшие черты. И, по-видимому, у него никогда не было памятки разведённого родителя, в которой объясняется, что для ребёнка (даже взрослого) вредно слушать, как один родитель по пунктам разбирает недостатки другого.

– Так что Вера сделала на этот раз?

– Всадила фирменную ехидную шпильку в мои панталоны.

Я улыбаюсь в ответ на папино старомодное словечко.

– А что с ними не так?

– Вот именно! С ними же всё в порядке, верно?

– Не совсем, – хмурюсь я, при более тщательном рассмотрении замечая, что папа надел костюмные брюки с манжетами и тенниску с воротничком. Мама терпеть не может подобные надругательства над стилем. Несмотря на это, я удивляюсь, что она до сих пор принимает несочетаемость элементов в одежде папы так близко к сердцу. И как всегда думаю: «Ей-то какое дело?»

– Дуайт с ней?

– Нет. У него с утра гольф, – объясняет папа, включая поворотник. – Хотя уверен, этот-то непременно явится позже при полном параде.

– Им обоим свойственно всегда быть при полном параде.

– Ага. Она всё утро ходила гоголем.

 Я представила откинутую назад голову матери и её вздёрнутый выше некуда нос, совсем как у гордого циркового пони.

– Угу, это о ней.

Моя мама стремится повсюду привлекать внимание. Несомненно, она будет одета чересчур нарядно и, скорее всего, подарит Зои самый большой и дорогой подарок, а вокруг неё постоянно будет виться толпа обожателей. Кое-что не изменилось с того времени, когда мы с сёстрами были детьми: наши друзья обожают нашу маму. Они награждают её эпитетами вроде «прикольная», «рульная» или «своя чувиха». Но, догадываюсь, в глубине души им больше всего нравится, что она не ихмама.

– Не позволяй ей вывести тебя из равновесия, па.

Он улыбается, будто мысленно переключая передачи, а потом спрашивает:

– Так где же Бен?

Я знала, что этот вопрос неизбежен, но всё равно чувствую резкую боль в боку, когда слышу то самое имя. Делаю глубокий вдох и изображаю бодрый тон:

– Он работает.

– Такие как Бен не пропускают семейные празднества.

– Ага. Он очень семейный человек.

Я говорю с сарказмом, но вдруг мне приходит в голову, что это на самом деле правда и Бен – действительно предан семье.

Минутой позже мы пересекаем подковообразный проезд, и я смотрю на особняк сестры стоимостью в четыре миллиона долларов (Маура упорствует, что её коттедж не особняк, но я считаю, что дом, где больше шести спален, называется именно так, а у Мауры их семь) со смешанным чувством восхищения и неприязни. Мне претят не масштабы их богатства, поскольку обеспеченность – дело относительное. Скорее, мне не нравится, что Скотт заработал деньги не упорным трудом и не умом, а просто оказавшись в нужном месте в нужное время. Он занимал должность финансового директора небольшой скороспелой фирмушки, занимавшейся разработкой программного обеспечения. Фирму эту продали за сумасшедшую сумму в период финансового пузыря высоких технологий. В самом деле, у Скотта так много денег, что я слышала, как он называл парней с состояниями поменьше «копеечными миллионерами».

Если бы он хорошо относился к жене, всё было бы замечательно, и я аплодировала бы его везучести. Но Скотт – грубиян (если говорить словами отца), и их дом – это постоянное напоминание о ежедневном бартере, который совершает Маура: дорогие вещи взамен мужниного распутства. Интересно, ушла бы сестра от Скотта, если бы у них не было детей? Маура говорит, что да, ушла бы. Но я в этом не уверена.

Отец паркуется за большим белым фургоном с надписью «Выездное обслуживание-люкс». Маура не жалеет денег на мероприятия: даже детские сборища устраивает непомерно дорогими, так что я не удивляюсь, когда вхожу через парадную дверь и становлюсь свидетелем последних оживлённых приготовлений, которые скорее подходят для свадебного торжества, чем для празднования дня рождения ребёнка.