Детонепробиваемая (ЛП)

– Конечно. Даже Джеймс, – грустно кивает Бен, и я мысленно помечаю себе, что нужно оставить один диск в квартире будто бы по недосмотру. Я провернула похожий трюк, когда расставалась с Полом, моим парнем в колледже. Было много причин для нашего разрыва, и первая среди них – географическая несовместимость. Я хотела жить в Нью-Йорке, а он – где угодно, только не там. Во мне теплилась надежда, что он передумает, поэтому я разработала стратегию для увеличения шансов. Так что, собрав все свои вещи, накопившиеся в его квартире за целый год, я засунула в ящик комода одну карту «уно», потому что мы с Полом частенько играли в «уно» и вели текущий счет в трехзначных числах.  Карта была красным «разворотом», меняющим направление передачи хода на противоположное, что, как я думала, достаточно символично. Я надеялась, что Пол найдет карту, сильно пожалеет, что отпустил меня, и до того захочет все вернуть, что оставит Денвер и переедет со мной в Нью-Йорк. Может, он даже прикрепил ту карту к зеркалу и смотрел на нее каждое утро во время бритья, думая обо мне и о том, как могло бы быть.

Я пытаюсь представить выражение лица Бена, когда ему попадется один из наших дисков с Макмертри. Воображаю, как он вставляет диск в стереопроигрыватель, слушает одну из наших песен и проклинает себя за то, что выбрал ребенка, а не меня.

– Клаудия? – прерывает Бен мои мысли. – О чем ты думаешь? – мягко спрашивает он.

– Ты знаешь.

Я качаю головой – снова накатывает грусть. Приходится сдерживаться, чтобы не заплакать.

– Да, знаю. Отстой.

Киваю и оглядываюсь на пару за соседним столиком; похоже, у них первое свидание. Уселись сразу после нас, и я заметила, как парень отодвинул для спутницы стул. Они молодые и нетерпеливые, со всеми подобающими улыбками и идеальными манерами за столом. У них хорошее начало, счастливое и полное надежд.

Мотнув головой в их сторону, я говорю:

– Посмотри на них. Первое свидание?

Бен слегка поворачивается на стуле, секунду изучает соседей и подводит итог:

– Ага. Максимум второе. Готов поспорить, они еще даже не целовались.

– Может быть, этим вечером…

– Да. Может быть.

– Как жаль, что не могу попасть в будущее и увидеть, чем все закончится, – язвлю я.

Бен косится на меня и качает головой.

– Ты всегда была циничной.

– Понимай как хочешь.

– Может, они будут жить долго и счастливо.

– Ага. И заведут двух детей. Двух целых и две десятые.

– Или хотя бы одного ребенка, – вздыхает Бен.

Я позволяю ему оставить за собой последнее слово и — к счастью, вскоре — принесенный счет.

Глава 7

Иногда я задаюсь вопросом, не делаю ли ошибку, позволяя Бену уйти насовсем. Говорю себе, что сомнения в правильности сделанного выбора неизбежны всегда. Любое жизненно важное решение, по крайней мере такое, которому есть альтернативы, неизбежно влечет за собой непростые последствия. Тревога – просто знак того, что данное решение воспринимается всерьёз.

В этом смысле развод с Беном вызывает у меня те же чувства, что возникали и при заключении брака с ним. Тогда я тожебыла уверена, что поступаю правильно, но не могла уберечься от беспокойства, которое не давало заснуть ночью даже после нескольких глотков «колдрекса». В те дни перед свадьбой я знала, что любовь к Бену – самое настоящее чувство из всех, что я в жизни испытывала, но всё равно беспокоилась, не ждет ли меня впереди разочарование. Помню, однажды ночью я смотрела на спящего Бена и боялась, что когда-нибудь его подведу. Или он подведёт меня. Что по какой-то причине у нас ничего не получится, и впоследствии я оглянусь назад и задамся вопросом: «Как я могла быть настолько глупой? Как могла не заметить, что это произойдет?» Конечно же, именно это сейчас и происходит.

Теперь, когда Бен ускользает от меня, появляется неприятное предвидение, что когда-нибудь я оглянусь уже на эту развилку и расценю ее как самую большую ошибку в жизни.

При таком шатком душевном состоянии я очень беспокоюсь, что всё станет известно моей чересчур прямолинейной семье. Я ничего не говорю родным и несколько недель стараюсь с ними не встречаться, до самого шестого дня рождения моей племянницы Зои, когда отвертеться уже не удается.

Утром я сажусь на поезд до Бронксвилля, где находится дом Мауры, и смотрю в окно на пейзаж, который выучила наизусть. Я позволяю себе слушать на айподе только весёлые песни и на всякий случай перематываю те композиции, в которых есть хоть слабый намёк на меланхолию. Самое ужасное, что я могу сделать, – это прийти в дом Мауры с хотя бы намеком на печальный вид. «Я должна быть жёсткой», — внушаю себе, просчитывая стратегию донесения до родственников плохих новостей.