Детонька

Николай Витальевич, числился в отеле врачом, но дальше сбора мед книжек его деятельность не распространялась. Недавно, горничной уронившей на ногу гладильную доску, он посоветовал после работы, вечером, намазать больное место чем-нибудь. «Что-нибудь» можно спросить в аптеке. Все долго хихикали над этим советом, а бедняжка горничная просидела месяц на больничном, с диагнозом «трещина кости».

– Нет, Ольга Александровна, не звоните, мне лучше.

– Так. Говори правду, что случилось?

Влада замямлила, про туристов, автобус, аварию. Ну, это все не точно, так, услышала случайно краем уха.

– Это все узнается элементарно. Смотри.

Рудова деловито пролистала свой огромный еженедельник, набрала номер. Четко, как автомат задавала нужные вопросы.

– Сейчас переведут на горячую линию, – прикрыв трубку, сказала она. – Так, села, глубоко вздохнула, медленно выдохнула и успокоилась.

Влада послушно вздохнула, успокоиться не получилось, сверлила Ольгу Александровну глазами. Та, собралась дать очередной совет, но видно ее соединили с кем-то.

– Да, да. Данные? Минуту. Говори быстрее фамилию, имя отчество, дату рождения.

– Домбровская Стефания Юзефовна, тридцать шестого года, Москва, – сиплым от волнения голосом, пробормотала Влада.

Рудова барабанила пальцами по столу. Владислава смотрела на эти пальцы с бардовым лаком и мысленно просила, что бы они, не останавливались. Пусть бы так и барабанили, только не останавливались.

Ольга Александровна положила ладонь на стол, пальцы замерли.

– Владислава. – Рудова вздохнула и медленно выдохнула. – Мне очень жаль…

Влада тупо смотрела перед собой. Странно, словно кино смотришь. И ты, совсем не ты, а какая-то женщина актриса. По роли ей сообщили о несчастье и эта женщина, наверное, начнет плакать, или упадет без чувств. В фильме, наверное, так и было бы. А Влада сидит и просто смотрит перед собой и ничего, совсем ничего не чувствует.

Ольга Александровна всё-таки звонит врачу и подробно объясняет, что принести надо валокордин, или корвалол, ну что там есть в аптечке.

Лекарство отмеряет сама, шепотом считая капли. Пишет заявление на отпуск и подсовывает Владе расписаться. Убегает с заявлением к начальству. В комнату заглядывает испуганная Катя.

Рудова велела отвезти Владу домой на машине. Повезет Витя, штатный водитель отеля. Машина будет у служебного входа.

Ольга Александровна возвращается с господином Лукасом. Улыбчивый генеральный делает скорбное лицо, берет Владу за руку и накрывает своей ладонью.

– Я выражать много соболезнования. Это большой потеряние для вас. Когда-то я тоже теряль мама и папа.

Бедный господин Лукас, продирался сквозь дебри русского языка. Влада кивнула, по-английски поблагодарила его за участие. Облегченно вздохнув, генеральный продолжил на привычном ему языке,

Сказал, что Владе окажут всякое содействие. Если нужно ехать в Польшу, то визу оформят по запросу немедленно и там ее встретят и разместят в отеле их гостиничной сети. Он даст распоряжение своему польскому коллеге. Словом, господин Лешек Станишевский все сделает.

Влада опять поблагодарила, прямая как палка, вышла из кабинета. Ноги в коленях не сгибались, и она буквально промаршировала к выходу, громко стуча каблуками по мраморному полу. Только сев в машину, Влада вдруг обмякла как пустой мешок. Виктор ехал молча, сочувственно поглядывая на нее в зеркало. Возле дома, повернувшись к Владе спросил:

– Сами дойдете? Может вас проводить?

– Нет, спасибо, все нормально. Вы поезжайте Витя, я дойду.

Влада легла на кровать, не раздеваясь, только туфли скинула. Лежала и смотрела в потолок. А когда решилась встать, встретилась глазами с пани бабусей на портрете. Стефания Юзефовна смотрела насмешливо. Что, внученька, раскисла? Как там по-Запердольски, рыдать, покачивая разлохмаченной головой, или по соседям бежать искать сочувствия? Я любимого сына потеряла, а удар приняла достойно. Сочувствия ни у кого не ищи. На показ пожалеют, а за спиной открестятся. Все удачливых любят, успешных. Получил от жизни оплеуху, затылок потер и дальше иди, если ты человек. А не можешь, значит, ты рохля, размазня, тебе судьба одни оплеухи и оставит. Я с тобой повозилась, на правильный путь поставила, а дальше твои проблемы.

Влада так явно слышала бабушкин голос, и даже запах от ее сигарет почувствовала. Дурнота и слабость прошли, мурашки в ногах исчезли. Влада пригладила волосы, выпрямила спину, еще раз посмотрела на портрет пани бабуси.

– Я все поняла, Стефания. – Громко сказала она.

Влада, конечно, постаралась взять себя в руки, дела надо делать, а не фигней страдать. Но, теперь ночевать одной в квартире, почему-то стало очень страшно. Анька приехала сразу, даже уговаривать не пришлось. По квартире ходила бочком, словно стеснялась, или ждала что прогонят.

– Ой, Владка, как ты на бабушку похожа, вот на портрете-то! Прям совсем как ты. А тетя Наташа говорит, что у меня глаза как у бабы Веры нашей. Только бабунечка худенькая была, а я… – Анька развела руки в стороны, – как кубышка.

– Да ты жуешь все время. Жуешь и жуешь, как хомяк.