Детская библиотека. Том 22

На следующий день, верный слову, мой дед поднялся ни свет ни заря и, сопровождаемый двумя оставшимися собаками, направился в поле.

Хотя, как и сегодня, на календаре значилось 3 ноября, снега было полно, и собаки, проваливаясь по самую грудь, бежать не могли.

Кроме того, снегопад длился всю ночь, зайцы еще не покидали своих лежек, и следов не было видно никаких.

Дед попытался было спугнуть какого-нибудь косого, но, несмотря на весь свой опыт, не нашел ни одного, хотя пробежал около шести лье.

Ничего другого ему не оставалось, как с пустым ягдташем возвращаться домой…

После обеда он запер собак, снял с гвоздя ружье, поцеловал жену и детишек.

— Ты куда, Жером? — удивленно спросила моя бабка.

— Хочу устроить косому засаду, жена… Разве я не обещал детям зайца?

— Ты его подстрелишь в следующее воскресенье.

— Я сказал, что принесу сегодня, а не в следующее воскресенье. Хорош я буду, если не сдержу слова!

Дети кинулись к отцу на шею.

— Папа, папа! Подстрели зайца!

— Большого-большого! С собаку! — смеясь, добавил сын.

— Огромного-преогромного, как ослик тетушки Симоны! — еще громче крикнула дочь.

— Не волнуйтесь, крошки! — отвечал Жером Палан, нежно обнимая детей. — Будет вам заяц!.. Сегодня ночью, при луне, все косые выскачут на снег!.. Громадные, как слоны!

И повесив ружье на плечо, ушел.

Глава 6

Он пошел по дороге к Ремушану.

Полагая, что снегопад не прекратится и что зайцы спустятся в лощины, он решил поохотиться в долине между Ремушаном и Спримоном.

Дойдя до перекрестка, Жером Палан остановился.

Место для засады было самое подходящее.

Других охотников опасаться не приходилось, так как был праздник.

В те годы возле того места росли кусты. Там мой дед и засел.

Прошло всего пятнадцать минут, судя по тому, что часы пробили девять, как вдруг со стороны Эйвейя послышалась веселая застольная песенка.

— Что за черт? — выругался дед. — Этот гуляка сейчас распугает мне всех зайцев!

Голос становился все громче.

Снег захрустел уже совсем рядом с кустами.

Светила полная луна. Свежевыпавший снег усиливал ее свет.

При таком освещении дед легко узнал певца. Это был Тома Пише.

Он направлялся к своему тестю, эйвейскому магистру, жившему во Франшимоне.

Едва Жером Палан увидел убийцу его собак Фламбо и Рометты, как кровь ударила ему в лицо, а пальцы судорожно сжали приклад ружья.

Но он не был злым человеком и ничего плохого не замышлял.

Он решил пропустить Тома Пише. Лишь бы тот с ним не заговорил!

И Тома Пише действительно прошел мимо.

Он даже не заметил моего деда.

Но по воле злого случая он пошел той же дорогой, по какой пришел Жером Палан.

И вдруг увидел на снегу свежие следы.

Они доходили только до перекрестка, дальше никаких следов не было.

Пише оборотился и увидел кусты. У него возникло подозрение, что там притаился охотник, и, желая убедиться в этом, он пошел обратно.

Жером Палан понял, что его сейчас обнаружат.

Не желая доставлять удовольствия своему врагу, он сам поднялся во весь рост.

Тома Пише от неожиданности остановился. Он сразу понял, с кем имел дело. И тут, вероятно, движимый чувством раскаяния за совершенное когда-то зло, проговорил почти ласково:

— А, господин Палан? Мы снова в засаде?

Дед промолчал, лишь стер рукавом со лба пот.

Пише продолжал:

— Ну и ветер сегодня! Волку не позавидуешь!

— Проваливай! — вместо ответа крикнул мой дед.

— Как это «проваливай»? — удивленно спросил тот. — Почему это я должен проваливать? И по какому праву вы мне приказываете?

— Говорю тебе — проваливай! — стукнув прикладом о землю, повторил Жером Палан.

— Уж не потому ли, что вы тут браконьерствуете, незаконно охотясь по свежему снегу?

— Я говорю тебе еще раз, — крикнул дед, — убирайся подобру-поздорову!

Тома Пише на мгновение заколебался, но, видимо, профессиональная гордость не позволила ему отступить перед браконьером.

— Раз так, — сказал он, — то я никуда не пойду! Когда я увидел вас, Жером Палан, то решил было уйти, потому как после тюрьмы у вас не все дома, как говорят, а умалишенным и детям надо уступать… Но коли вы разговариваете со мной в таком тоне, то я вас сейчас арестую и еще раз докажу, что свое дело знаю.

И он пошел прямо на моего деда.

— Ни с места, Тома! Не вводи во грех! — в сердцах крикнул тот.

— Ты меня не испугаешь, Жером, — ответил Пише и упрямо тряхнул головой. — Я не из пугливых.

— Говорю тебе — ни шага больше! — голос моего деда звучал все более угрожающе. — Берегись! Между нами уже есть кровь. Смотри, как бы не пролилась твоя, как кровь моих собак!

— Ах, так? Ты мне угрожаешь? — воскликнул объездчик. — Уж не думаешь ли ты остановить меня своими угрозами? Нет, мой дорогой! Для этого нужно нечто другое и некто другой!

И, подняв свою палку, Тома Пише двинулся на моего деда.

— Значит, ты так?! — сказал дед. — Ну, хорошо… Так пусть же кровь, которая сейчас прольется, падет на того, кто действительно виноват!

И вскинув ружье, выстрелил сразу из обоих стволов.

Два выстрела слились в один залп.

Они прозвучали на удивление тихо! Забыв, что снег заглушает звуки, мой дед решил, что произошла осечка. И, взяв ружье за ствол, приготовился обороняться им, словно дубиной.