Детская площадка

– На ней была красная куртка. – Она ярким пятном мелькала на фоне деревьев, когда Соррель играла в саду. Красный – цвет опасности, никто об этом не подумал.

– У нее есть любимые места?

– В лесу за садом. – Но так ли это теперь? Сегодня она бродила между деревьев с несчастным видом, это бросалось в глаза даже издали. – Или на кухне рядом со мной.

– А где вы были, когда она пропала?

Бренда молода, вот в чем загвоздка, слишком молода. У нее веселое лицо без единой морщинки. Имеет ли она опыт в поисках пропавших детей? Свои-то у нее есть?

– Миссис Кершоу?

– Простите, что?..

– Где вы находились, когда ваша дочь исчезла?

– В постели.

Бренда что-то строчит в блокноте. Возможно, она пишет, что Ева ленива и беспечна, причем преступно беспечна. Ева отводит глаза от бегающей по бумаге авторучки. Прогноз погоды не обманул – пошел снег, белые хлопья кружатся в ярком свете прожекторов вертолета. Соррель целый год ждала, чтобы поиграть на снегу.

– Я должна идти. Там холодно, она, наверное…

– Окрестности прочесывают пятьдесят полицейских. Они будут искать вашу дочь, пока не найдут. Если она здесь, мы ее точно обнаружим. – Бренда кладет ладонь на руку Евы. На ногтях полупрозрачный розовый лак, будто маникюр имеет какое-то значение. – Нам нужна ваша помощь. Мы хотим воссоздать хронологию событий, чтобы четко представить, что могло произойти.

Получается, Соррель теперь не просто пропала, с ней произошло что-то похуже: несчастный случай в лесу или на железной дороге. Воображение Евы рисует картины одна мрачнее другой. Нападение, похищение, убийство – это «могло произойти»? Почему Бренда не уточняет? Разве она не понимает, что Ева уже прокручивает в голове все возможные варианты, запутывая и затягивая их в огромный тугой комок.

– Соррель чувствовала себя счастливой до трагического происшествия с вашим сыном? Нужно подумать, была ли у нее какая-то причина убежать.

– Счастливой. – Еве потребовалась секунда, чтобы вникнуть в смысл вопроса. – Да. Конечно, она была счастлива.

– Ее травили в школе?

– Ее все любят – родные, друзья, учителя. Все.

Бренда поднимает глаза.

– Иногда дети убегают, если их родители поссорились. У вас хорошие отношения с мужем?

– Отличные. – Ева с Эриком никогда не ссорятся при детях, они и разговаривают-то немного.

– Значит, у вас счастливая семья?

– Да. – Многие годы была счастливой, вполне счастливой.

– А вот вы лично? – Голос Бренды становится теплее, участливее. – Забота о детях требует немало сил…

– Нет, дети – большое счастье. Силы нужны, когда их теряешь. Перенести это куда труднее, чем вы можете себе представить… – Ева встает. – Извините, мне нужно идти.

Бренда не пытается ее остановить. Возможно, она поняла, что задала достаточно вопросов, по крайней мере, на данный момент. Снаружи в лесу пляшут лучи фонариков. Совсем как в Хэллоуин, когда дети носились с ними между деревьев и ради смеха пугали друг друга. Вертолет теперь в стороне: Ева слышит его стрекот над садами вблизи деревни. Она находит глазами Эрика, который тщательно осматривает каждое дерево. Его лицо в грязи, вид изможденный. Он с самого начала был прав – высокие стволы окружают их, как вражеское войско. Ева все шутила про джунгли, но ему-то было лучше знать. Он предупреждал об опасности, но она не слушала. Ева, ослепнув от слез и судорожно хватая ртом воздух, пинает кучи листьев и отшвыривает прочь упавшие за землю ветки. Сколько же она наделала ошибок. Неужели похищение Соррель, если оно все-таки случилось, – это цена, которую дочь заплатила за прежнюю свободу? Как неразумно она себя вела. Эрик не зря ставил безопасность превыше всего. Сейчас это кажется более чем очевидным, но уже слишком поздно. Пусть он сделает, что захочет, пусть уничтожит все деревья, если думает, что это поможет. Хотя какой теперь смысл? Ничего не изменится. Лес, переполненный людьми и собаками, кажется Еве безжизненным, словно пустыня.

Грейс

Две сотрудницы полиции обходят комнаты, заново обыскивая весь дом. Открывают шкафы, заглядывают под кровати, отодвигают комоды. Более молодая индианка выглядит совсем крохотной по сравнению со своей коллегой – рослой рыжеволосой женщиной средних лет, чей тягучий акцент звучит так, будто она играет на сцене шотландку. К счастью, обе они движутся тихо и осторожно, чтобы не напугать спрятавшегося ребенка.

Грейс оставляет их и продолжает поиски сама. На следующий этаж ведет узкая лестница. Грейс еще не забиралась так далеко и высоко. Комнаты здесь меньше, без ковров на полу и очень холодные. Мартин с восторгом говорил об этом доме, о его размерах и тепле. Он явно не заходил дальше комнаты Евы. Грейс, сдерживая ярость, спешит по коридору. Звук ее шагов гулко отражается от стен.

– Соррель? Где ты, дорогая?