Детские души

БРАТСКАЯ МОГИЛКА

Старая женщина зашла на территорию кладбища, свернула направо и остановилась у могилки с голубым железным памятником трёх угольной формы увенчанным красной звездой и надписью –“ Братская могилка”. На стоящий рядом железный столик она выложила красные пасхальные яйца, куличи и бутылку вина. Зажгла четыре свечи, села на скамейку и заплакала. Проходивший молодой человек остановился, удивлённо всмотрелся в памятник, внизу которого маленькими буквами в столбик было написано: Петя, Вася, Саня, Коля. Он постоял, пока вздрагивающие плечи женщины не успокоились, и подошёл поближе, немного с боку.

– Извините – его голос звучал тихо и деликатно

Женщина обернулась, белым платком вытирая слёзы.

– Здравствуйте – поклонился молодой человек и представился. – Извините, хотел спросить. Я историк. Обычно на городских кладбищах не делали братских захоронений, это меня удивило, и как историк, не мог не поинтересоваться, если можно конечно ?

– Так тут все братья. Все четверо. Мои… Они ж не солдаты милок… Хотя, как сказать

– Так…. -молодой человек хотел ещё спросить , но женщина поняла его

– Маленькие они были ; Кольке три, а старшому Петьке восемь, в песочнице, во дворе их всех одной бомбой и убило.

– Извините – смутился молодой человек – простите ещё раз. Он поклонился и медленным шагом направился к выходу: “ Хотя как знать… Как знать..” – прошептал он слова старой женщины.

СВОБОДА

По набережной приморского городка, укутавшегося финиковыми пальмами, огромными кустами олеандра, тысячами экзотических цветов и смешанным волшебным ароматом моря и растений; каждый день, в любое время года, прогуливался человек известный здесь каждому. Он был не от мира сего; небольшого роста, без признаков растительности на лице, и на первый взгляд напоминал мальчишку лет пятнадцати. Ни с кем в разговоры он не вступал, но всегда говорил “спасибо” за оказанное ему добро, и только с утра до ночи выкрикивал одну фразу: “ свободу детям всего мира!” или просто кричал – “свобода”. Никто не знал, как его зовут, поэтому в городе его прозвали – Свобода – и он отзывался на это имя. Наверно каждой деревне, городу нужен человек не от мира сего, как своеобразное мерило окружающих его людей; что-то похожее на историю с Лотом.

Сотни детских домов надо было спасать от наступавшего врага, от войны. Фронт был рядом. Больше тысячи детей погрузили на большой корабль – предстоял суточным переход. Первый раз на корабле, впервые в море. На палубе шум и гам. Дети не оставляют ни одного угла – всё изучено, проверено, потрогано. Их маленькими группами, по очереди водят на капитанский мостик, старпом охотно, с задором рассказывает, приказывает матросу погудеть, даёт каждому постоять у руля. По краям расставлены матросы – иначе за мальчишками не уследить; девочки больше сидят на месте – кажутся серьёзными. Спать устраивают кого куда, но мальчики непременно хотят спать на палубе; “укрывшись ночным небом” – как рассказывал матрос, смотреть на звёзды и мечтать о чём мечтают все мальчишки, на всех континентах. Утром, когда все позавтракали и снова носились по палубе, с далека стали приближаться две чёрные точки, нарастал гул, дети уже опытные в таких делах, ничего хорошего не ожидали от такого шума. “Немцы” – закричали сразу несколько матросов, и быстро стали спускать детей в трюмы и каюты. Первый самолёт, шедший намного впереди, сбросил две бомбы, они упали в воду. Налетел следующий – и тоже сбросил две – они угодили по центру судна: взрывы раскурочили корабль почти напополам. Подошедший через два часа траулер, среди хаоса обнаружил четверых малышей чудом уцепившихся за какие-то обломки и ничего не соображавших: один из них вцепился в кусок обшивки корабля и не отпускал его даже ступив на землю. Сознания троих удалось вернуть к жизни, а одного, мальчишки лет восьми, осталось где-то в хаосе. Он не был в том состоянии, которым принято определять подобные случаи, во всём он был обычным ребёнком но только глубоко и безнадёжно замкнувшимся в себе. Через неделю, с криком – “свободу всем детям мира” – он впервые попытался сбежать из детского дома; спрятался в кустах олеандра в самом центре парка и просидел там наверно все два дня. Только на третий день, когда он попив воды в фонтане возвращался в своё убежище, его еле передвигающего ноги, заметил прохожий. Побеги повторялись часто, при первой возможности, пока он не стал совершеннолетним – держать в детдоме его уже никто не имел права. Он видимо слышал и всё понимал. Умалишённым он не был, изоляции и другим принуждениям не подлежал. Выделили ему комнату во флигеле детдома и собирались сделать местным сторожем. Но он в комнату даже не зашёл. Сбежал в тот же день.