Детский дневник, окупация Крыма

27 февраля мы только легли спать и впервые за 3 месяца разделись. Вдруг взрыв. Папа подошел к окну. Прямо перед нашими окнами стоит корабль и лупит прямой наводкой. Папа закричал: «Быстро вниз». Мы накинули только пальто на голое тело и выскочили. Мама хотела вернуться, забыла документы. Но взрыв огромной силы потряс весь дом. Мы были еще наверху, нас осыпало штукатуркой. Мы побежали вниз, в сарай. Еще один взрыв. Над двором сыпались раскаленные осколки. Ночь сидели в сарае. Утром вошли в квартиру, а потолка нет. Там, где лежала мама, огромный осколок вошел в матрац. А на подушке у папы огромный кусок потолка. Как все не сгорело, непонятно. Снаряд пробил крышу и потолок и вошел в печку, которая горела. Опять мы собрали вещи и пошли в свой подвал.

5 марта

Мне приходится ходить на Набережную, таскать вещи, уголь и дрова. Папа не выходит, мама тоже.

В подвале спокойнее. Здесь по улице иногда ходят люди.

Вчера я пошла за углем, набрала полный ящик. Везла на тележке. Уже на Санаторной оторвалось колесо. Я никак не могла сдвинуть. Подошел хорват, спрашивает: «Тяжко?» Говорю: «Тяжко». Он помог довезти ящик, затем познакомился с папой. Говорит: «Зачем же такой ребенок тащит так тяжко?» Папа ему сказал, что надо привыкать к трудностям. Ей надо все уметь, научиться преодолевать трудности, ведь может быть еще хуже. Хорват только сказал: «Проклятая война» – и ушел.

Заходил Мальцев. Папа снял у него золотые мосты. Обедали вместе. Виктор Иванович сказал, что пишет книгу о ГПУ, как он сидел, как ему выбили зубы, как пытали. А мосты хочет сменять на продукты.

15 марта

Уже совсем тепло. В подвале сыро. Папа хочет опять выбраться куда-нибудь из подвала.

На днях мы рано закрыли трубу и чуть не отравились угарным газом. Хорошо, что в этот момент было небольшое землетрясение. От удара мама проснулась. Лампочка качается.

Мы еле-еле выползли на воздух. Ночь была холодная. У соседки сохранилось немного кофе. Она сварила и дала нам. Укутала одеялами. Мы кое-как пришли в себя.

Народу в Ялте осталось совсем мало. От голода зимой ежедневно умирало 30-40 человек.

Да еще бомбежки. В облаву забрали столько мужчин. Расстреляли, как говорят, 1100 евреев.

Там, где на квартирах стоят немцы или румыны, легче. Они помогают жителям. Кто-то стирает немцам, кто-то работает.

К весне как-то устраивается. Папа сходил к знакомому врачу Василевскому. Это недалеко от нашего подвала. У них в доме пустует половина 2-го этажа. Папа хочет переехать. Домоуправление на этой же улице. Даже представить трудно, за 10 месяцев мы переезжали уже в 4-й раз. Папа договорился, и тут же ему выписали ордер. На днях мы переедем.

Опять появился Виктор Иванович. Он написал книгу и теперь хочет ее издать.

А Севастополь все не сдается. Немцы без конца бомбят и бомбят.

10 апреля

Мы уже переехали. Перевезли вещи с Набережной. У нас 2 комнаты, закрытая веранда и балкон, весь увитый глицинией и вьющимися розами. Красиво. Дом построен из такого же камня, как Воронцовский дворец. Стены толщиной чуть меньше метра. Кухня общая, но мама поставила на балконе мангал и готовит дома.

Виктор Иванович вместо писателя стал городским головой. Недоволен. Это для него слишком мелко.

Куда бы мы ни переезжали, папа делает ремонт. Белит стены известкой, устраняет какие-то дырки.

У нас хорошие соседи. Врачи. Работали в туберкулезном диспансере. Иногда к ним приходят больные туберкулезом. Они лечат, но все равно голодают.

К папе опять стали ходить пациенты. В основном хорваты и румыны. Расплачиваются продуктами. С техником папа тоже расплачивается продуктами. И, кроме того, отдает и соседям и знакомым. Но все-таки хочется гречневой каши и котлет. Румыны больше носят масло, хорваты рыбу. У них котяра, они ловят кефаль и скумбрию. Мы не голодаем. Но хочется и молока и творога. В Ялте картошка никогда не росла. А так хочется жареной картошки.

1 мая

Нас стали бомбить ежедневно.

У нас интересная кошка. Она чувствует, что будет бомбежка, и ведет котят под лестницу на 1-й этаж.

Мы теперь чаще живем под лестницей, а не на 2-м этаже.

Я все так же хожу к технику и на базар. Меняю масло и рыбу на пшеницу или хлеб. Румыны на базаре меняют все что можно, даже вино.

Вчера шла по Набережной домой, сзади шла девочка. Вдруг на бреющем налетел наш самолет. Я видела его лицо. Он сбросил бомбу. У «Интуриста» стоят хорваты. Они закричали: «Ложись». Все произошло мгновенно: выскочил хорват, дал мне подножку, я упала. Бомба взорвалась у городского сада. Девочку убило осколком. Хорват отвел меня домой. Меня трясло.

Немцы громят Севастополь, а наши Соколы Ялту.

10 мая

Бомбежки каждую ночь. Лучше б жили в подвале. Все равно спим под лестницей. Мы и соседи на 4 кв. м.

Они очень бедные и больные. Чтоб белое белье не так пачкалось, они перекрасили его в красный цвет стрептоцидом и в зеленый цвет акрихином. Сосед смеется, что белье на нем такое же, и он то зеленый, как гусеница, а потом вылупился и стал бабочкой.

Под лестницей мы и едим. Кошка всегда с нами.

16 мая