Детское время или "маленькая" проблема (СИ)

Как все эти люди могли есть и веселиться, зная, что у него отнимают последнего родственника? Мальчику захотелось что-нибудь съязвить по этому поводу, но внимательно всмотревшись в окружающие его лица, он передумал: никто на самом деле не веселился. Все пребывали в легкой и грустной задумчивости, что отражалась в глазах и никак не проявлялась иначе, создавая иллюзию безмятежности.

— Брат, улыбнись, давай сделаем красивое фото! — Альфонс легонько ткнул его под рёбра, пытаясь отвлечь от невесёлых дум и грядущего расставания. Быть старшим братом оказалось куда тяжелее, чем он думал: приходилось заглушать в себе слёзы и улыбаться, подбадривая Эда и уверяя, что всё будет хорошо. — «Ничего уже не будет хорошо» — Шестнадцать лет провести бок о бок, поддерживая друг друга, соперничая между собой и делясь самым сокровенным и наболевшим и теперь вдруг позволить километрам разделить их — это казалось безумием, но такова была реальность. Ему нужно было покинуть загазованный город ради своего здоровья, а Эдвард вынужден был остаться на попечении своего начальника из-за своей платы за последнюю трансмутацию. Жестоко. Единственное, что хоть как-то утешало, та это понимание, что с полковником рядом Эдвард точно будет в безопасности и обеспечен всем необходимым для пятилетнего ребёнка. Да и навещать друг друга они будут так часто, как это будет возможно с работой Роя.

Фотоаппарат щёлкнул снова, и на этот раз распечатанный снимок можно было назвать удачным: никаких кислых мин и ауры безнадёжности. Хэвок что-то щелкнул по панели настроек, и на свет появилась копия распечатанного ранее снимка.

— Держи, — младший лейтенант торжественно протянул снимок Альфонсу, отдав копию подошедшему полковнику, — пусть у тебя она тоже будет. Вы ведь братья.

Склонившись в благодарном поклоне перед мужчиной, Альфонс с трепетом взял фотографию, завернул её в носовой платок и аккуратно сунул во внутренний карман пиджака. По возвращении в Ризенбург он обязательно поставит её в рамочку, а пока что лучше было сразу взять её с собой: оставить по невнимательности не хотелось.

В общей сложности Хэвок сделал около десяти фото, два из которых запечатлели не только братьев Элриков, но и всю команду Мустанга — на этом настоял сам полковник, заявив, что хочет «оставить воспоминания» этого «удивительного момента». Момент и правда был удивительный, учитывая, что полковник достал предыдущее фото команды (со Стальным-подростком) и распорядился всем занять те же позиции. Малыша Эдварда, несмотря на всё его сопротивление, Рою пришлось взять на руки, так как в объектив фотокамеры было видно лишь часть головы ребёнка, а без него терялся и смысл снимка. К счастью, повторять все сделанные за четыре года фотографии начальник не захотел, и офицеры вздохнули с облегчением.

Все вновь собрались за столом и, прежде чем приступить к трапезе, кто-то предложил произнести тост в честь Эдварда. Кажется, это был Фалман или Бреда, но с уверенностью мальчик сказать не мог — он умудрился пропустить тот момент мимо ушей. «Прощальная» вечеринка стала отдалённо смахивать на празднование Дня рождения, и это чувство внутри Эда лишь усилилось, стоило Винри принести уже остуженный на полковничьем балконе испечённый ею торт. Противный колпак занял место и на голове самого Эдварда, не вызывая у него ничего кроме раздражения. Серьёзно, их с братом разлучают, а его пытаются заставить веселиться!

Насильно растянув губы в улыбке, мальчишка впился взглядом в свою тарелку, из последних сил контролируя себя, не позволяя рукам сорвать конус и ударить по столу. Все эти люди собрались здесь ради них, было бы сверхнаглостью обратить их усилия в прах. Нужно было отыскать во всём этом что-то хорошее. Нужно было! Взгляд зацепился за заботливо положенный Винри в его тарелку кусок домашнего торта.

Что ж, это определённо подходило.

Вооружившись чайной ложечкой, пододвинув к себе чашку с чаем, Эдвард отломил кусочек бисквита и сунул его в рот, медленно пережёвывая. Вкус был восхитительный. Забыв про питьё, мальчик отломил себе ещё один кусочек, а потом ещё и ещё. Винри всегда пекла чудесные пироги с вишней и яблоками, но торт сделать решила впервые, и он удался на славу. У девушки явно были кулинарные способности.

Краска залила лицо, когда мысли внезапно потекли совсем не в том направлении, в каком задумывались. Винри. Он отчаянно хотел быть рядом с ней, хотел веселить её своими порой несмешными фокусами и немного злить вновь сломанной автобронёй. Хотел смахивать непослушную прядь светлых волос с её лица и держать её за руку. Хотел сжимать в своих объятиях и — смел ли он надеяться? — целовать её. Подруга детства явно отвечала ему взаимностью, но бо́льшую часть их совместного времяпрепровождения он попросту не понимал её мыслей. То она улыбалась и была сама доброта, то вдруг хмурилась и превращалась в беспощадного, лупящего всех и вся механика. Но она так мило смущалась, когда он дарил ей исключительно девичьи побрякушки вроде новых серёжек, браслетов или кулонов. Хотя он тоже краснел как маков цвет в такие моменты.