Детство

Слаб он, мастер-то. Кулаком стукнуть может, и не трусло, а зудёж комарихи своей каждодневный терпеть невмочно. Да и кто я ему? Так, прислужник, за десять рублёв купленный. Для супружницы притом купленный, по ея хотению. Ну и всё, смотрит теперь сквозь меня.

Покуда думки думал, ноги сами принесли к площади. Трубной, значица. Здеся не только и даже не только еду продают, как думал поначалу-то. Эти с краешку-то сидят, но я первые дни как пришибленный был, в городе-то, дальше и не видел да не ходил. Страшно! Народищу-то сколько!

Зверями всякими торгуют. Птицой всякой, даже и бесполезной, собаками, кошками. Весело!

Конка ишшо есть. Вот, подъехала!

– Впрягають!

И то правда – конка, похожая на дырявый, но красивенный сарай, влекомый двумя лошадёнками, подъехала к Рождественской горке. Мальчишки-форейторы[30], важнющие такие, прицепили к конке свою четвёрку и с гиканьем втащили вагончик-сарайчик в гору и там снова распрягли.

Поглазев немного, потолкался меж людёв. Меня уж многие знают, без опаски относятся. Бывалоча, что и копеечку заработать дадут. Жить можно! Только вот ночевать негде по зиме-то.

Тёплышко придёт, ей-ей сбегу! Хучь в разбойники! Всё лучше, чем ноги хозяйке мыть.

Глава 9

Толкаемся в толпе, не отрываясь покудова друг от дружки, да на людёв смотрим и себя показываем. По малолетству и безденежью больше-то мы здеся и не можем ничего, только что поглазеть.

– Гля! – Заорал под ухом Дрын восторженно, – Солдатенков на санях сидит! Ей-ей он, чтоб мне провалиться! Да никак с Иркой Соболевой?! Она ж ево отшивала, а тут гля, в санях!

– Однова живём! – Заорал Солдатенков с лепо украшенных саней, надсаживая глотку. Морда краснющая от мороза и вина, сам доволён и щаслив. Как же, перед обчеством показался, да с такой девахою! Не нищий, стал быть, мущщина, да и намеренья самые сурьёзные. В сани коль девка села, то всё – сватов ждать. Ну а как иначе-то? Не гулящая ж она!

– Эхма! – Выдохнул жарко Пономарёнок, – Нам бы хоть в складчину разок прокатиться-то!

Завздыхали… В складчину даже, то рази что у всей нашей кумпании столько денег-то найдётся, так все и не поместимся-то! Почти полторы дюжины нас в кумпании, ни одни сани таку толпу не вместят, конку рази что нанимать!

Сани нанять на масленицу никак не меньше, чем рупь с полтиной за час, а то и до пяти рублёв, бывает. Но это ого! Всем саням сани должны быть, и лошади чуть не по сто рублёв в цену!

– Дуги золочёные, да в цветах, – Цокает языком Пономарёнок, провожая жадным взглядом проехавшую тройку, – А лошади какие? Никак не меньше двух рублёв Солдатёнок заплатил!

– Во коломенские зарабатывают-то! – Восхитился Ванька Лешаков, морща лоб и складывая пальцы, – это за день-то никак не меньше… шешнадцати рублёв! Живут же!

– Живут, – Соглашаюся с ним, – Глянь-ко! На волосок же разъехались, а!? Вот кучера-то какие? Мастера!

Вздымая копытами снежную пыль, мчатся мимо гуляющей публики тройки лошадей, проезжая иногда на волосок не только друг от дружки, но и от людёв. Жутко! И весело. Снег на лицах и одёжке, а визгу-то! Девки с бабами визжат, ну да известно – ндравится им это! В охотку-то, оно чего и не поголосить-то?!

А бывает, что и мужики от неожиданности – вильнёт кто из кучеров санями нарочито, и ух! Прыгает в сторону человек, ругается. Весело!

Ну и задевает когда, так на то и масленица. Что за праздник такой, когда покалеченных нет? То-то!

– Айда на горы! – Говорю дружкам, – Здеся мы только смотреть могём, слюни пускаючи, а там и сами повеселимся.

– А и айда! – Соглашается Понамарёнок за всю честную компанию.

– Ничё себе! – Задираю голову так, что мало шапка с головы не сваливается. – Экая громадина!

– Балаганщики[31] в этом году поленилися, – Ванька нарочито хмурит брови, но вижу – врёт! Москвичи, они такие, любят прихвастнуть. Всё-то у них самое-самое!

– Ты сам меньше был в те года, а не балаганы больше!

– И то! – Смеётся Ванька беззлобно.

– Погуляем сперва, – Спрашивает Дрын, – или сразу полезем?

– Сразу!

У меня ажно зудит, так с горки скатнуться хочется. Высоченная! У нас в деревне, чтобы построить таку, всему люду работать надо неделю без продыха. Больше пяти сажен[32] высотой да где-то на полста в длину вытянулася. Ух и разогнаться-то можно!

И вторая напротив. Чтобы когда съехал, так сразу ко второй сзаду подъехал, и кругаля давать не нужно, значица. Сразу наверх заходить можно!

Постояли в очереди со всеми. Чуть не единственное время в году, когда господа не чинятся, все за ровню идут. Вона, даже гимназисты в фирменных шинелках не пытаются вперёд пройти. А уж они задаваки известные, любят носы вверх задирать!

Хотя и я б, наверное, задирал бы, если бы родители из богатых да благородных были. Сытые, одетые, выученные. Эх!

Пока думалось о всяком-разном, нам уж наверх подниматься нужно. Ступени дощатые, перильца резные по сторонам. Богато! Чисто терем ледяной, даже башенки изо льда с зубцами есть. Крепость!