Детство

Штоб мысли дурные из головы выгнать, стирку затеял. Оно конешно, какая там толком стирка в реке? Даром што щёлок наделал да в бутылки залил, стоит вон. Стирать-то где? Корыто тащить замаешься в мою глухомань, а выдалбливать, так вроде как и можно, но не так, штобы сильно нужно. Сколько тово лета!?

Так, в речке намочил, потом вытащил, с щёлоком пожамкал, ну и снова полоскать. Не так штобы очень получается, но потом не воняет и грязи не видать. Правда, одёжа от такой стирки вся какая-то серая, но тут уж как есть.

Оно вроде как и нетрудно стирать, да и одёжи мало, но именно што вроде как. Бабская работа, непривышная. Провозился пока, так проголодаться успел. Но правда, и ем я много, расту потому што. Харчи-то какие!

На дубке замерял, так чуть не полголовы выше стал, а я ж здеся всего ничего, до сентября ишшо две недели осталося. Может, ишшо вырасту до осени? А потом ишшо! Помечтал немного, как я такой высокий, на две головы выше всех, да в Сенцово прошёлся бы, в сапогах лаковых и с гармошкою, и штоб играть умел. То-то бы Иван Карпыч подивился! Небось не стал сквозь глядеть, как ранее!

Пока мечталося, руки сами развесили всё на ветках, штоб высохло. Глянул на солнышко, а до полудня ишшо далеко, успею и пообедать. Или даже как у господ – второй завтрак. Как обычно, уха да рыба печёная, приелось уже мал-мала. Ну да ничево, на Хитровку вернуся, вдоволь рубца наемся да головизны!

Оно канешна, можно и прикупать в деревне снедь, но вот не хотца. Денюжку тратить, когда вон – рыба в речке? Нет уж, ищите другово дурня!

Наелся, ягодами заел, чаем запил, и то-то хорошо! Подошёл к полке с книгами и постоял, на носках покачиваяся. Выбираю, значица! Три книжки дали на почитать – «Илиаду» Гомера Слепого, учебник по анатомии, да стихи Пушкина. И четыре своих, выменянные. Сыщицкая одна, и про доктора Франкенштейна ишшо, но тама страниц не хватает, саму малость. Adventures of Oliver Twist. Dickens, почти до конца дочитанная. И учебник по грамматике, но тот скушный и понятно мало. А ишшо неправильным кажется, но когда думать о том начинаю, сразу будто гвоздь в голову вколачивают.

Скубент, который Сергей Сергеич, велел тогда Анатолю книжку мне дать, он вроде как старший над ним. А потом, когда пришёл через несколько дней, расспрашивать меня взялся – што да как. И книжку енту, с анатомией, на почитать дал. Снова потом расспрашивать.

А я, вот те крест! Понял там што-ништо, но дурнем прикинулся – дескать, картинки такие чудные да срамные! Дай ишшо таких же посмотреть! Сергей Сергеич назвал тогда меня индивидуумом с уникальной эйдетической памятью[60], но вполне себе посредственным интеллектом. Не понятно, но малость тово, обидно стало, хучь и смолчал. Боюся я его, глаза больно нехорошие.

Франкенштейн как есть, вот ей-ей! Дай волю такому, так ножиком всего порежет и голову вскроет. Насмотрелся я на таких на Хитровке, хучь и был там всего ничего. Ножиком ткнёт, да и через тело переступит. Один в один, ей-ей! Токмо те из варнаков, а Сергей Сергеич вроде как из господ, вся и разница.

Я потом думал много – напугался зряшно, иль нет? Можно было б ведь подойти, в науку попроситься. Книжки там всякие. А потом решил, што и нет. Откуда умственность свою объяснять стану?

Вот так не умел, не умел, а потом бах! И читаю, да ишшо заумное всякое понимаю. Иной кто просто подивиться, да и смолчит, ну иль хотя бы пытать не станет, што да как. А Сергей Сергеич дотошный не по-хорошему, так што ну его! Оно лучше через Хитровку к умственности приду, тама образованных людей полно.

* * *

– Мальчик, где ты был!? – Козьемордая, возящаяся у маленькой летней сцены, ажно ногой притопнула. Знает уже давно, как меня звать-то, а вот нравится – мальчиком, и всё тут! Вроде как если без имени, то не на равных почти шта, а как прислуга в трактире.

Да я-то и не против. Платит кажный раз полтину, да иногда на кухню проводит и велит кухарке накормить. Та баба вредная дюже, но готовит ничиво так, вкусно! Позавчера щтей чуть не целый чугунок одолел. Господа, они вишь ты, свежее всё едят – раз-другой поели, и всё. А если в гости сходят, так и вовсе. Так Анфиса выкидывать собрался, а тута я. Думал, лопну, еле ушёл! Ишшо хлеба с собой старого дала, и кусок пирога, што разломался.

– Тама, – Махаю рукой неопределённо и вытаскиваю часы, которые ношу на цепочке, прикреплённой к вороту рабахи, даже кармашек пришил на груди, – Вишь, сломалися.

Господа, которые молодые, зафыркали-засмеялися чему-то, вроде как о своём. Взявшись за штанины, оттягиваю их в стороны и делаю вроде как книксен – поздоровкался, значица. Снова смешки, ну да и пусть их.

Спектаклю они ставят, на даче-то. Парень што постарше, из гимназистов, которому последний год тама учиться, ён вроде как режиссёр и главный актёр из мущщин, а остальные так, не пойми што. Одни барышни вокруг него вьются – невестятся, значица. Другие всё больше покрасоваться хотят перед зрителями. Есть и те, кто просто от скуки иль за компанию.