Детство

— Никаких зацепок, — Докладывал он несколько часов спустя товарищу[82]начальника пятого делопроизводства[83], в котором некогда и служил муж Анны Ивановны, — очень профессиональная работа. Время нападения, пути отхода, рассыпанный табак вперемешку с перцем. Безупречно!

— Н-да, — Чиновник откинулся в кресле и некоторое время размышлял, не отпуская стоящего перед ним офицера, — а знаете, голубчик? Такой профессионализм тоже ведь зацепка! Химия ещё эта… Я так думаю, нужно бывших подопечных покойного нашего коллеги потрясти. Тех, кто вышел.

— Насколько я знаю, в этой среде не принято мстить жёнам и детям, — Неуверенно ответил офицер.

— Голубчик, — Улыбнулся начальник отечески, — ну право слово… Впрочем, вы недавно ещё в нашем управлении, и потому многое не знаете. Анна Ивановна, можно сказать, работала со своим мужем бок о бок. Принимала активное участие в некоторых, так сказать, мероприятиях. Негласно, разумеется. Не кроткая голубица, а как бы даже совсем наоборот, местами даже с перехлёстом. Могли и затаить, да-с…

Глава 40

— Заждалися меня на Том Свете, — Просветлённо сказала бабка, присев напротив завтракающего Саньки, — Матушка моя, покойница, снилася, да улыбалася так ласково, рукой манила.

— Ба! — С тоской сказал мальчик, тяжело воспринимающий подобные разговоры.

— Ничево, Санечка, — Сухая морщинистая рука ласково погладила внука по голове, — ничево. Старая я совсем, тока из-за тебя на свете и живу, а так и жизнь уже в тягость. А теперича всё — взрослый ты, да и дружок у тебя хороший, верный. Справишься!

Мальчишка насупился, но бабка сновала по дому со счастливой и немного потусторонней улыбкой человека, выполнившего своё земное предназначение. Как назло, вскоре после завтрака на забор уселся ворон и раскаркался. Санька, возившийся с подгнившим забором замахнулся было обломком жердины, но бабка остановила ево.

— Не надо, Санечка! Посланец то, не гневи Боженьку!

Старушка развила бурную деятельность, и вскоре всё Сенцово знало, што Чижиха собралась помирать. Санька ходил хмурый, но после полудня в окно ударилася птица, и мальчик окончательно пал духом.

Што уж тут теперича… Сон сперва, потом ворон, птица вот… верные приметы! Да и бабка старая, чево уж там! Деревенское общество настолько уверилося в грядущей смерти Чижихи, што послали за священником.

— Бабуль! — Схватив её за руку, он встал на колени перед лавкой, и поднял вверх заплаканное лицо, — Не умирай! Как я без тебя? Деньги есть, потом Егорка нас в Москву заберёт… заживём! Ты ещё моих детей поняньчишь!

Бабка молча гладила внука по голове и улыбалася. После обеда она легла и больше не вставала, отказываясь от еды и питья. Только лежала да улыбалась кротко, приоткрывая иногда выцветшие от старости серые глаза.

Штоб не лезли в головушку думы, Санька взялся было за работу, но всё валилося из рук. А по избе сновали старушки с молитвами, прошёлся по-хозяйски староста, скрипя густо смазанными дёгтем сапогами и оглядывая немудрёное сиротское хозяйство. После ево прихода в избе появилась старостиха, а за ней и Катерина Анисимовна, почти тут же начавшие сварится, негромко шипя друг на дружку гадюками.

Из доносившихся словес было понятно, што делят они опеку над Санькой. Старостиха напирала на мужнин авторитет и налаженное хозяйство, Катерина Анисимовна давила давней дружбой с племянником, да и по части богачества с недавних пор они могу поспорить с семьей старосты.

— Чай, не чужие люди, — Шипела она злой кошкой, больно прижимая к себе Саньку, — прокормим как-нибудь!

— Как-нибудь вы племянника прокормили! — Не сдавалася старостиха, выдёргивая безучастного ко всему Чижа, — Так, што в город запродали, да ишшо и негодящему мастеру через негодящево прикащика!

Глаза у старостихи белесые от злобы и зависти. Пиисят рублёв! Просто так, дуриком на мальчишку негодящево свалилися! Небось когда приедет Егорка за дружком своим, как обещался, так за выкуп из общины и побольше отвалит! Куда он денется?!

Да и осталися небось деньги-то у Чижа, в семье старосты ето точно знали, как и все в деревне, включая полудурошново пастуха. Пять рублёв по весне Чижи не потратили даже — так, пшена купили, чтоб не одни тока жолуди с лубом жрать. Осталося, и немало!

Небось можно в хозяйство пристроить, ведь даже по закону отдавать тока через годы придётся, когда Санька в возраст войдёт. Купить тёлочку, да и пока не вырастет, то и тово… пользоваться! Да и придётся ли отдавать? В город уедут, да может и с концами!

Священник с причтом приехал под самый вечор, и долго препирался гулким басом со старостой и возницей во дворе, ругая раскисшие дороги и скупердяйство деревенских.

— Дорога одна чего стоит! — Напирал батюшка, — Время потраченное!

Староста бубнил што-то негромкое, неслышимое Саньке.

— Два рубля, — Отрезал священник, — такая даль! Мало рубля с полтиной за такую поездку!

Снова бубнение.

— Три? — Удивился чему-то батюшка, снизил голос, и через пару минут вошёл в избу. Сунув Саньке для поцелуя пахнущую конским потом и табаком руку, он окинул мальчишку взглядом и последовал к бабке, читая молитвы.