Дева дождя

Рыцарь развернулся на каблуках и вышел, плотно прикрыв входную дверь. Во дворе завелась машина, Марина выглянула через занавеску… Красная, как пионерский галстук, новенькая "Лада" выезжала из ворот.

– Да ничего особенного, цвет поменять… – несколько преувеличенно-небрежно фыркнул Агиэль. – Вот обед на троих, это не железо какое-то там… Тут тонкая работа требуется…

Девушка чуть улыбалась, глядя, как ангел делает пассы. Ревнует.

– Оп-ля! Прошу!

Стол оказался покрыт белой накрахмаленной скатертью, на середине возвышался богато изукрашенный серебряный самовар, корзина со сдобой, чайные чашки лепного тончайшего фарфора. Отдельно стоял изящный фарфоровый кофейник и пузатая посудина с какао.

– Ну как? – спросил Агиэль, наслаждаясь произведённым эффектом.

– Ты прям настоящий волшебник! Великий Мерлин! – щедро похвалила Марина.

– Ай, брось, Мерлин… – надулся Ага. – Мерлину такого сроду было не сотворить, чего я, не знаю, что ли…

Девушка, не выдержав, рассмеялась. Притянула к себе великого волшебника и расцеловала.

– Ну то-то! – успокоился ангел. – Давай, садись, перекусим. Ужинать нам никому не придётся, похоже… Не говоря уже о завтраке.

Он налил себе какао, отхлебнул, и на ангельском личике отразилось горькое недоумение. Почуяв неладное, Марина осторожно откусила кусочек заварного пирожного – резкий аромат маринованных огурцов ударил в нос.

– Ы… – эфирный посланец был расстроен не на шутку. Поднял крышку кофейника, и над столом расплылось характерное благоухание селёдки пряного посола. – Это всё скатерть виновата… далась мне она… рассеяние концентрации и внимания…

Марина уже и не помнила, когда в последний раз так хохотала.

…

Бетонные плиты с грубо замазанными стыками нависали над головой – "технический этаж" – чердак панельной многоэтажки не отличался высокими потолками. Возле маленького окошка-отдушины на раскладном стульчике сидел парень в тёплой куртке с поднятым воротником и вязаной чёрной шапочке, рассеянно поглядывающий на экран переносного цветного телевизора, демонстрировавшего скучную статичную картинку – обшарпанная дверь подъезда, пара лавочек, урна для мусора… В окошко таращилась стеклянным глазом объектива телекамера на штативе, на столике рядом с телемонитором тихо жужжал портативный видеомагнитофон. Кроме того, на столе стоял термос, чашка со следами кофе, лежал мощный морской бинокль и пачка сигарет "Опал", наполовину опустошённая. Судя по всему, наблюдатель обосновался здесь давно и уходить собирался не скоро.

Раздался негромкий, но настойчивый зуммер. Парень сунул руку за пазуху и вытащил коробку с коротким штырьком антенны.

– Да, слушаю.

– Не спишь?

– Обижаешь. Чтоб я проспал такие бабки?

Рация издала короткий смешок.

– Что нового?

– Пока тихо. Папа-мама на работе, сама не появлялась. Слушай, тут такая проблема – сильно могучую лампочку над дверью ввинтили, засветка на экране…

– Гога не жаловался.

– Да и я не особо, но всё-таки…

Наблюдатель вдруг резко выпрямился, даже пригнулся к экрану. На мониторе возникла первая картинка, отличная от приевшейся заставки – из красных "жигулей" выходила девушка в джинсах.

– Чиха, похоже, есть объект! Наконец-то…

– Ну?! Запись идёт?

– Само собой!

Девушка уже скрылась в тёмном зеве подъезда, автомобиль тронулся и исчез из поля зрения телекамеры. Наблюдатель схватил бинокль, метнулся к окошку.

– Чиха, она на красной "жучке" прибыла! "Жучка" уже на проспект выворачивает…

– Всё нормально, кент! – рация не в состоянии была исказить радость говорившего. – "Жучка", это уже не наша забота! Щас Крэк подъедет, сменит тебя. Кассету не забудь!

…

– … А я ему говорю: ты, козлина безрогий, мудила траханый…

Голоса переплетались, сливались… Господи, как надоела эта нудня… Каждый день на все лады одно и то же. Ну почему они не говорят о чём-то… человеческом? Ведь были у них там, в мире живых, не только грязные обезьяньи разборки – кто из павианов круче в стаде… Был дом, были отец и мать…

Сумасшествие заразно. Как туберкулёз, как проказа. Долго ли сможет сохранить здоровье узник в камере, полной прокажённых? Идиотские разговоры ни о чём, всплески никчемной ненависти, и даже волна "мораны" здесь, в проклятом Мороде уже кажется избавлением… Хоть на какое-то время не видеть этого…