Девальвация человечности

— Это дело может быть последнем в твоей жизни, и в моей кстати тоже, не хочешь говорить не надо, просто я подумал, что тебе станет легче, если хоть один член команды будет знать, ради чего ты нам помогаешь.

— А сам ты, ради чего затеял это?

— А что не понятно? Обретя любовь, я действительно понял всю бесчеловечность политики власти, да и что остается, кроме как пытаться отвоевать свободу? Каждый выбор человека, в конечном счете, определяет будущее, возможно, ему самому еще ни до конца понятое, я же выбрал жизнь с любимым человеком и подбираю кирпичики дороги, которые помогут мне достичь этой цели. Вот зачем я здесь.

— Спасибо тебе за честность. Знаешь, — он приподнялся со своего кресла. — Мне кажется, что ты единственный человек, который верит мне, верит, что я не шпион. Для меня это важно, — он протянул свою руку. — Демьян, правда, поверь, я не враг вам. Знаешь, почти у каждого здесь что-то отняли, дом, мужей, жен, детей, свободу и этот чертов список для меня не пустой звук.

— Что они сделали с тобой?

— Демьян, я не могу, боюсь, ты не поймешь, как и многие другие, — с сожалением прибавил он.

— Не знаю как многие другие, но я то, сейчас здесь и если что, готов выслушать. — Демьян был обходителен и старался не давить, хотя ему действительно хотелось узнать тайну Люка.

— Не трудно догадаться, что у меня тоже отняли любимого человека, только я был лишен шанса спасти его. Он не был отправлен в тюрьму или там, в «Ясный разум», как поступают с большинством, он просто был бесчеловечно убит и брошен, словно мусор на свалке, — произнося это, глаза Люка, словно налитые лютой ненавистью, становились стеклянно-влажными, и голос начинал робко дрожать. — Я узнал о смерти, случайно, — утирая нос, продолжал он свой прерывный из-за сантиментов рассказ. — Иногда, вместо того, чтобы заниматься обычной рабочей деятельностью, меня просили выходить в патруль, что бы заменить кого-то отсутствующего. Им же всегда нужна массовка из грозных копов, патрулирующих улицы. Да что это я, ты и сам все знаешь. В ту ночь, маршрут проходил мимо моего дома. Было темно и душно. За углом, я услышал знакомый голос и выстрел. В испуге я рванул туда, не помня себя от ужаса, бросился прямо в самое пекло. На земле бездыханно лежал человек, а рядом два копа. Они смеялись. Еще одна мерзость, выродок, говорил толстый коп, — нахмуренные брови Люка и тесно сжатые губы, игра скул, все в его лице отражало злость, злость за пережитую боль. Сейчас, он находился в состоянии тяжелой внутренней борьбы и решал, стоит ли продолжать рассказ. Подождав пару секунд, и набрав, по больше воздуха, он продолжил. — Тогда я увидел тело Генри. Да, это был он, без сомнения, — Люк говорил уже, не обращая внимания на Демьяна, смотря как бы сквозь него, словно пребывая в эпицентре своих же воспоминаний. — Он был гомосексуалом, я уверен, это одна из крыс Наркиса сдала его. — Демьян был шокирован такими подробностями, но старался сохранять невозмутимый вид, ему впервые доводилось слышать такое. — Да, — закуривая и предвосхищая вопрос, ответил Люк. — Я гей. И поверь, в наше время об этом лучше молчать, власть полагает что мы, это ошибки природы, выродки, поэтому нас не пытаются исправить, вылечить от любви и человечности. Даже будь среди нас кто-то реально выдающийся, Гофман, тупо полагая, что может изгнать любовь, словно дьявола из беснующегося, искренне верит, что такие же меры применяемые по отношению к людям с нетрадиционной ориентацией, будут неэффективными. Художник, поэт, математик, коп, тяжело вздыхая, продолжал он, это не важно. Нас убивают без сожаления, без надежды на спасение, просто за то, что мы другие.

— Мне жаль, — выдавил из себя Демьян, боясь сказать что-то не в тему, и по-прежнему пребывая в легком состоянии отрешенности. Он сам пытался понять, как относится к геям, потому что ранее никогда не задавался этим вопросом, но как хороший слушатель старался сохранять раппорт, связь с другим человеком, ощущение доверия.

— Знаешь, я никогда не понимал, за что, за что люди так жестоки к нам. Кареглазые не убивают голубоглазых, блондин не убьет брюнета, хотя все разные. Так почему, мужчина или женщина, что любят однополых, обречены на осуждение. Дело в детях? Но ведь и среди гетеросексуалов есть люди лишенные этого священного подарка природы.

— Ну, тяжело отвечать за всех гетеросексуалов, но мне кажется, это просто отголоски стереотипов, люди боятся то, чего не понимают, то, что не вписывается в усредненную норму. Ведь ровно так же, они осуждают и различные формы других сексуальных девиаций.