Девчонка из Слезных трущоб

Когда допрос был окончен, следователь вызвал стража и велел ему отвести подозреваемую в камеру. Подозреваемой, естественно, была я. А сопровождающим — тот самый страж, что привез меня сюда. Не знаю, с какой стати, но он вдруг снова проникся ко мне сочувствием.

— Ты не переживай, — попытался приободрить он, отпирая одну из камер. — Если ни в чем не виновата, скоро отпустят.

Я бросила на него быстрый взгляд и обнаружила, что говорит страж вполне искренне. Он был довольно молодым и определенно симпатичным. Чистокровный человек, что не могло не внушать доверия, глаза карие и неожиданно добрые. А ведь дома после обыска волком смотрел! Или просто напарнику пытался соответствовать?

Входя в камеру, я задержалась в дверном проеме. Шагнуть внутрь было очень страшно, а понимание того, что скоро останусь здесь совсем одна, и вовсе вселяло ледяной ужас. Камеры располагались на нижнем подвальном уровне и практически не отапливались, поэтому здесь было ненамного теплее, чем на улице.

— Ну и долго на пороге топтаться будем? — внезапно проскрежетал старушечий голос, и дверь захлопнулась, буквально забрасывая меня внутрь.

Я упала на каменный пол, больно стукнувшись локтем, а за дверью в этот же миг раздался виноватый голос стража:

— Ты прости, свободные камеры у нас в дефиците, эта последняя осталась. И зови, если что. Меня Нэрвисом звать.

Раздался стук удаляющихся шагов, возвестивших, что этот самый Нэрвис меня покинул. Поднявшись с пола, я подошла к двери и обхватила железные прутья маленького оконца.

И что это сейчас было? Почему страж извинился за камеру?

— Ты куды руки немытые тянешь? — Снова прозвучавший скрипучий голос заставил меня отпрянуть. — Вот и стой там, а сюды не лезь! А то лапають, лапають прутья, кому не лень. Изгваздають все, а мне убирай!

Я недоуменно осмотрелась по сторонам, но никого не обнаружила.

— Ну и чего зенки вылупила? Ох ты ж тупица беспросветная, прости глубинное дно!

И тут до меня дошло. Те из потерянных душ, кто не поддавался контролю, уничтожались. А те, кого можно было подчинить, отлавливались, отправлялись в чистилище, а после приобщались к полезным работам. Они являлись своего рода невидимыми духами, которых можно вселить во что угодно. Памятью такие души не обладали, но, поскольку потерянными становились в основном худшие представители нелюдей, характером они и после смерти обладали соответствующим.

— Присесть-то хоть можно? — спросила я, кивнув на лежащий на полу соломенный тюфяк.

— Садися, чего уж там, — благодушно разрешила камера, но стоило мне ступить на солому, как громогласно взревела: — А ноги кто вытирать будеть?!

Послушно вытерев ноги, хотя новые сапожки и так были чистыми, я опустилась на тюфяк. Притянула к себе колени, обхватила руками, уткнулась в них лбом и всхлипнула. Так вдруг обидно стало, так горестно и до жути себя жалко. У меня же там с позавчера морские котики некормленые, думала, сегодня им рыбки отнесу. Выходной вот впервые за две недели, хотела выспаться, как следует, отдохнуть…

— Э, ну чего ревешь-то? — со смесью раздражения и любопытства поинтересовалась камера. — За что хоть сюды упекли-то?

В очередной раз всхлипнув, я пожаловалась:

— Да ни за что! Мне просто не повезло!

— Угу-угу, — в старушечьем голосе прозвучал скепсис. — Все вы так говорите. У меня вон давеча гномье сидело. Тоже говорило, что ни в чем не виноватое, а само старшину своей общины пришибло да золотишко умыкнуло.

— Не пришибала я никого! — Неконтролируемые слезы полились по щекам. — И браслет не воровала, и платье мне не нужно было, и знать я не знаю, кто их прислал! У меня вообще выходной сегодня, а там котики некормленые, и папа без меня совсем пропадет! И… и призрачный оркестр сегодня мою любимую песню играет, а я не послушаю… вот!

Это мое «вот!» подытожило нерадостную картину и способствовало тому, чтобы я разревелась окончательно.

Камера тяжко вздохнула, на несколько минут затихла, а после передо мной упал носовой платок. Помятый, но чистый и приятно пахнущий порошком.

— Спасибо, — поблагодарила я, утирая слезы.

— Да что ж я, не вижу, что ли — хорошая ты девка. Видать, действительно просто не повезло. А следователь тебе какой попался?

— Эльф лесной…

— А, этот мужик хороший! — обрадовала камера. — Хоть и на водоросль глубинную волосами похож. Правда, не оправдал еще никого: все у него проходящие то за решетку садились, то на виселицу отправлялись, но зато по справедливости!

Воспрянувшая было я мгновенно сникла.

— А какой вежливый, обходительный! — продолжала нахваливать начальство камера. — Я ему как убийцу одного расколола, так он меня ремонтом новехоньким обеспечил. Тут же раньше вообще страх что творилось. Тьфу, срамота одна!

— Что значит «раскололи»? — зацепилась я за царапнувшее слух слово.

Что это значит, мне было продемонстрировано на наглядном примере. Стены вдруг начали стремительно сжиматься, потолок — опускаться, пол завибрировал, а в довершение ко всему из стен со скрежетом выехали острые железные копья.

— Мамочка… — с широко распахнутыми от ужаса глазами выдохнула я.