​Девчонки

Нюра отказалась. Ведь завтра они в первый раз выпустят старших утят на воду в огороженный сеткой дворик. Разве можно ей, заведующей фермой, отлучаться с утятника в такой день!

Она не сказала об этом, а только подумала. С того дня, когда за какой-то час Нюра сумела обидеть сразу двух подруг, она решила последить за собой. Много передумала. Все ждала, что Светлана Ивановна позовет ее куда-нибудь в поле и начнет с ней разговаривать. Уж, конечно, девчонки рассказали, что произошло тогда на поляне.

Но учительница никуда ее не звала. Нюра заметила только, что Светлана Ивановна иногда подолгу смотрит на нее издалека, а когда Нюра подойдет, сразу начинает что-нибудь делать, суетиться.

«Несмелая она, поэтому ничего мне не говорит», — пришла к заключению девочка.

А Светлана Ивановна писала в Ленинград матери:

«Помнишь, как я боялась, что девочки перегреются или перекупаются? Успокойся! Нам совершенно некогда ни купаться, ни загорать. Меня волнует другое — у Нюры очень сложный характер. Вспыльчивая, порой грубая. Только решу поговорить с ней, вернее, наберусь для этого духу, а она вдруг так проявит себя, так отличится на работе, что язык не поворачивается высказывать ей все. Вот и откладываю «до следующего случая».

Ой, гонг! Бегу, мама!

Твоя Светлана

P. S. Добежала до порога вагончика и смешно стало: ведь гонг-то не для нас. А я понеслась, как утенок к кормушке. Мы же только что пообедали, и девочки освободили меня — нужно составить заявку в правление колхоза о наших нуждах.

А нужд у нас очень много, мамочка!»

Так и не поговорила Светлана Ивановна с Нюрой. И сегодня подошла к ней совсем по другому поводу:

— Я бы на твоем месте все-таки уехала с Колей домой. Мария Трофимовна, наверно, заждалась. Неудобно, понимаешь?

И, снизив голос почти до шепота, поглядывая в сторону Аксиньи, продолжала:

— Виктору Николаевичу неудобно, понимаешь? И так в деревне разговоры всякие идут, что «замучили девчонок», что «директор совсем с ума сошел» и так далее. Знаешь, ведь…

Нюра кивнула. Рассказывал Коля-возчик, как треплет там языком Лизавета Мокрушина, как ворчат некоторые родители. Недавно Алькина мать заявилась на утятник. Хорошо, что девочки на лодке катались. Посмотрела — в вагончике чисто, утята накормлены, на загонах все обихожено. И, видимо, успокоилась, ушла в Липовку, не дождавшись Альки.

— Председатель-то, Сергей Семенович, сейчас только перестал коситься на Виктора Николаевича, — поделилась своими соображениями Нюра. — Увидел, что справляемся.

— Вот именно! Поэтому и надо съездить домой, доказать, что и для отдыха у нас есть время.

Нюра вздохнула и сказала доверительно:

— Ой, Светлана Ивановна! Если бы вы знали, как хочется поглядеть на их купание. Ведь первый раз утят на воду выпустим!

Раньше Нюра никогда так не разговаривала. Светлана Ивановна даже не сразу ответила. Стояла перед Нюрой и теребила косу, которую уже давно не закалывала — все равно шпильки во время работы на загонах вылетают и утята таскают их туда-сюда. Да и некогда заниматься прическами.

— Ну, хорошо, Нюра, — тронув девочку за руку, сказала учительница. — Оставайся. Я понимаю. Я и сама не могу дождаться завтрашнего дня.

И подумала:

«В самом деле, на ферме такое событие, а заведующая должна домой ехать?»

Глава одиннадцатая

Утром, накормив птиц, девочки позавтракали и вместе со Светланой Ивановной и Аксиньей отправились на загон старших утят. Стружка дежурила. Она прикрыла немытую посуду газетами и тоже понеслась к озеру.

Пришли и Петр Степанович с Колей-возчиком. Всем хотелось посмотреть на первое купание.

— Ну, господи благослови! — сказала Аксинья и начала разбирать жерди в одном из звеньев забора.

Выход в водный дворик был открыт, но утята, обеспокоенные шумом, направились по загону в верхнюю его часть.

Девочки, расставив руки, заворачивали их обратно, подгоняли к проему изгороди.

— Господи благослови, господи благослови! — опять затараторила Аксинья, и Петр Степанович сердито шикнул:

— Да будет тебе, суматоха!

Утята спустились к берегу и тревожно закрякали, почуяв совсем близко воду.

Девочки надвигались на них, тесня к воде.

— Купайтесь, глупенькие, — ласково приговаривала Катюша. — И мы бы с вами искупались, да Светлана Ивановна не разрешает. Солнце жаркое, а вода холодная.