​Девчонки

Несколько храбрецов наконец вошли в воду и закрякали громко, радостно. За ними стали спускаться и другие. И сразу будто моторчики заработали под серыми продолговатыми тельцами, задвигали их взад и вперед по замутившейся воде. Утята отплывали от берега, ныряли, всхлапывали крыльями: во все стороны, сверкая на солнце, летали брызги.

— Ой, завидки даже берут! — смеялась Стружка.

Она села на берегу и приготовилась до конца наблюдать за шумной, барахтающейся в озере ватагой.

— Глядите, чего это он? — вдруг крикнула Ольга, указав на утенка, который нырял и нырял без остановки.

Желтенькая головка то показывалась из воды, то снова скрывалась. Так же начали вести себя и другие утята. Вот один вынырнул и стал судорожно открывать клюв, будто задыхался.

— Не нарадуются водичке, — объяснила Аксинья.

Нет, тут что-то не так. Почему утята закрякали тревожно, отчаянно? Будто звали на помощь? Вот один утенок перевернулся на бок и беспомощно барахтается, то и дело скрываясь в воде. И этот тоже… И вон тот!

Светлана Ивановна, не раздумывая, бросилась в воду. В один миг рядом с ней очутились Нюра и Ольга, еще не сообразившие, что нужно делать.

— Николай, гони лодку в сетку! — крикнул сторож и, сбросив башмаки, тоже забежал в воду и стал вылавливать ослабевших утят.

Все уже были в озере, только Аксинья, подобрав подол, бегала по берегу.

Нюра по грудь в воде пробралась к перевернувшемуся на бок утенку, подхватила, его, потрясла над головой, поймала второго.

Люся с испуганными глазами тоже вылавливала мокрых, дрожащих утят, выносила на берег и снова бросалась в озеро.

В сетчатой ограде была калитка, и в нее на лодке въехал Николай. Дело пошло быстрее: теперь не таскали утят на берег, а высаживали в лодку.

Наконец все птицы были на суше, выход в сетку заложен жердями.

— Стружка, неси скорее обрату, — попросила Нюра, бережно держа в руках утенка. Головка у него валилась на бок. Люся поддерживала ее одной рукой, а другой растирала на своих щеках слезы, которые так и катились и катились из глаз.

Стружка мгновенно вернулась. Принесла обрат в деревянном корытце, догадалась захватить чайную ложку. Всех слабеньких утят отнесли в сторону и стали отпаивать обратом.

— Вот какое дело, — оттянув рубаху и выжимая ее, проговорил Петр Степанович. — Меры они пока не знают… Закупываются.

Так появилось на утятнике новое слово, которое было в ходу весь летний сезон.

— Завтра они поумнее будут, — продолжал сторож, всовывая грязные босые ноги в башмаки.

Нюра, немного успокоившись, потому что утята начали приходить в себя, сказала:

— Ну уж нет. Теперь мы так делать не будем. Мы сперва на лодке в оградку въедем, а потом утят на воду выпустим.

— Можно и так, — согласился сторож.

Светлана Ивановна сейчас только спохватилась — девчонки сидели на берегу совершенно мокрые. Платья облепили их спины, ноги. Люся поеживалась, обхватив руками худенькие плечи.

— Девочки! Немедленно переодеваться! — крикнула Светлана Ивановна.

Стружка даже вздрогнула от неожиданности, а потом засмеялась.

— А вон там, видно, дохлый плавает… — Аксинья козырьком приложила ладонь ко лбу и всматривалась в угол водного дворика.

— Где? Где? — вскочили девочки.

Возле сетки покачивался на волнах серый комочек, то прибиваясь к ней, то отплывая. Нюра перепрыгнула через низкий заборчик, сбежала к берегу, вскочила в лодку. За ней сел Николай и быстро направил лодку в угол сетки.

Да, это был утенок. Нюра вытащила его из воды, приложила к уху маленькое с повисшей головой тельце, оторопело посмотрела на возчика и заплакала.

Девочки молча, грудкой, стояли на берегу.

— Хоронить его надо, — сказала Аксинья, когда Нюра с мертвым утенком вышла на берег.

Взяв лопату, сторожиха направилась к теневой стороне навеса. Все пошли за ней.

Утенка зарыли. Аксинья огляделась, подняла лопату и описала ею в воздухе большой полукруг:

— Вот тут и сделаем утиное кладбище для этого загона. А там — она кивнула на соседние загоны — свои будут.

Девочки с беспокойством переглянулись. Светлана Ивановна проговорила с укором.

— Что вы, нашли о чем разговор заводить…

— Лиха беда начало, — невозмутимо продолжала сторожиха. — Теперь уж пойде-е-т!

— Да не слушайте вы ее, — махнул рукой на жену Петр Степанович. — Ишь, даже подола не замочила!

— Знаешь ведь, нельзя мне, суставы у меня больные, — ничуть не смутилась Аксинья. — А что до утят, Светлана Ивановна, голубушка, так обыкновенное это дело. И в домашнем хозяйстве урон бывает, а уж при таких-то тысячах.

Учительница круто повернулась и, позвав девочек, пошла с загона.

Вечером Коля собрался ехать в село, и Светлана Ивановна сказала:

— Нюра, может быть, побываешь дома? Поезжай с Колей…

Но та покачала головой и ушла в вагончик. Коля-возчик уже сел в телегу, тронул поводья, но вдруг, что-то вспомнив, соскочил на землю и полез в карманы тужурки.

— Совсем забыл, — сказал он и стал раздавать девочкам кедровые орехи. — Нюру-то, Нюру угостите…

Глава двенадцатая