Дэви

Тогда это было выше моего понимания; теперь я понимаю, как тяжело и терпеливо Святая Мурканская Церковь работала во время войны третейским судьей. Поддерживая политику любви и добра (в пределах разумного, разумеется), Церковь не принимала участия в войне, за исключением поставки капелланов в вооруженные силы и создания благоприятных условий для богослужений на поле боя — что временами накладывает некоторую нагрузку на монотеизм. За кулисами, однако, церковное начальство будет ждать подходящего момента, когда обе стороны достаточно вымотаются, чтобы можно было начать переговоры. Когда придет такое время, Церковь будет следить за переговорами, изучать любое предложенное соглашение и одобрит его, если оно не окажется чересчур эгоистичным. Ибо государства, в конце концов, не просто великие демократии, а Мурканские демократии — а это означает, что они едины если не в политике, то хотя бы в вере. Церковь очень любит называть себя Матерью-Церковью, наслаждаясь ролью тайного арбитра в грязных кровавых ссорах своих детей (которых она никогда не рождала, но это не имеет никакого значения), и, полагаю, она может справедливо заявить, что является спасительницей и защитницей современной цивилизации в том виде, в каком она существует[14].

С того дня я очень многому научился — у мамочки Лоры из Бродяг, подружившей меня с чтением и письмом, а прежде всего у Ники и у тех лет, когда мы с Ники были помощниками Диона, а он, будучи Регентом Нуина, пытался привнести немного просвещения в интеллектуальный мрак времени. Я узнал так много, что мне стало нелегко выделять из общего объема знаний ту их частичку, что я получил в детстве. Еще мальчишкой я слышал, как один старый путешественник описывал разграбление леваннонской Нассы, города, известного своей греховностью и бывшего колыбелью ереси, в войне, которую Леваннон вел против Бершера вскоре после завоевания независимости от Мога.

Бершерские горцы пятьдесят дней вели осаду города. Если верить рассказчику, это был случай, когда Церковь почти открыто встала на одну сторону, побуждая благочестивых прихожан в других странах оказывать Бершеру материальную поддержку. Это вызвало кое-где яростные волнения еретиков. Когда Насса наконец сдалась, выживших затравили, точно сурков или крыс, а затем весь город запылал, будто огромный факел, — «во славу Господа», как заявил командующий бершерцев. Его высказывание было очень непопулярно, особенно в Нижних Землях, где помощь Бершеру вылилась в повышение налогов. Церковные сановники были шокированы этим «неверным истолкованием» священной точки зрения, и Принцу-Кардиналу Ломеды пришлось выйти на ступени Собора и пережить несколько неприятных минут, прежде чем ропщущая толпа успокоилась и разошлась.

Когда война закончилась, в мирном соглашении было оговорено, что Насса никогда не будет восстановлена, и Леваннону пришлось согласиться с этим. Так и случилось. Наш путешественник не смог вспомнить, в каком году была война, но сказал, что сосны на том месте, где стояла Насса, выросли более двадцати футов высотой. Еще он сказал, что город Нью-Насса, расположенный в нескольких милях от выросших на пепелище сосен, стал более сильным городом как в военном, так и в экономическом смысле… Шутя, разумеется, Старина Джон спросил его: — А не были ли вы, сэр, одним из еретиков Нассы? Путешественник смерил его слишком долгим, немигающим взглядом, точно старая черепаха, а затем засмеялся — из вежливости. Но на вопрос не ответил…

В Скоар направлялся полк, чтобы защищать его, — так сказала Эмия. Они пойдут по Северо-Западной дороге — из остальных недоступна лишь Западная, но она должна быть уже занята, раз у Сенеки были бои.

Мне это было все равно, поскольку я так или иначе собирался держаться подальше от дорог, пока не отойду от Скоара на приличное расстояние. Моя тревога, за недостатком пищи для нее, улеглась, и я погрузился в подобие сна.

Проснулся я в рассветных сумерках, оторванный от теплой возни с девушкой, которая была чуточку крупнее и старше Кэрон. Я не могу вспомнить о ней почти ничего, кроме красного цветка в черных волосах, который щекотал мой нос. Она пела, а я шептал, что лучше бы ей замолчать. И лучше бы нам вообще не делать ничего, до тех пор, пока отец Мильсом не исчезнет за частоколом… Я проснулся, и то, что сжимали мои бедра, оказать всего лишь простым суком. Я тосковал, зная, что никогда не увижу ее снова. Они не возвращаются. Дион говорит, что это как паз и хорошо, ибо надейся мы отыскать свои неоконченные сны, то спали бы вечно, и кто бы тогда приготовил завтрак?..

Когда я проснулся, Скоар, бывший, по сути, всем в моей жизни (и давший мне Кэрон с сестрой Карнейшн), уже превратился в некую смесь звуков далеко-далеко позади, и мне оставалось лишь двигаться вперед и вперед.