Девяносто девять и один

— Кажется, я выпила лишнего.

— Тебе кажется.

— У меня перед глазами до сих пор его рожа. Что сделать, чтобы она исчезла?

— Сказать мне, что случилось.

Карина поднимает на меня свои пьяные глаза.

— Помнишь, я говорила тебе, если Музе понадобится моя помощь, если вдруг с ней что-то случится, то я сделаю всё, только чтобы помочь ей?

— Помню.

— Я опоздала! — с фырканьем выдает она. — Опоздала! Я опоздала с этим на десять лет! Со своей гребаной помощью я нежилась вот здесь под солнышком, заводила новые знакомства, шлялась по дорогущим магазинам, пока моя подруга умирала изо дня в день! Господи, как такое возможно, что в одно утро, в одно короткое утро случилось столько бед?! Я никогда не имела ничего против твоих друзей, за которых ты стоял и стоишь горой, Максимилиан. Они всё время чудили, всё время выбрасывали какую-то хрень, но ты был за них, а я верила тебе. Если я верю тебе, то верю и тем, кому доверяешь ты. Но сегодня всё изменилось. Навсегда! И я не знаю, как ты отнесешься ко мне после того, что я скажу.

К горлу снова поднимается тошнота. Мои челюсти без конца сжимаются, зубы давят друг на друга, словно воюют друг с другом. Я боюсь сам не зная чего.

— В то утро, когда я видела Музу последний раз, погиб её младший брат. Глеб, — поясняет Карина дрожащим голосом. — Он ждал её, понимаешь? Они же неразлучны были. Мамаша ушла от них, когда Музе девять лет было и она растила его… Боже. Боже, я не могу вынести этого!

Я обнимаю её, прижимая голову к своему плечу. Но Карина тут же отстраняется от меня.

— Нет, подожди. Подожди… — Вдох-выдох. — В то утро Глеб ждал её возвращения. И Муза проснулась намного раньше, чтобы успеть проводить его… До автобуса у школы. Но она так и не сделала этого. Не успела. Опоздала. — Её взгляд ожесточается и упрямо держится за меня. — Потому что у твоего любимого друга, которого ты и по сей день вытаскиваешь из дерьма, в штанах загорелось, когда он увидел её! Знаешь, что он сказал ей? Что ты, Максимилиан, ждешь её в комнате. Сработала цепочка доверия: если я верю тебе, значит и Муза тоже. Илья завел её в комнату, в которой не оказалось тебя. А выпустил только, когда сделал свое грязное дело! Ублюдок. И шрам на его морде — её рук дело. Так вот, Максимилиан, я заявляю, что твой друг — урод. Ничтожество, мерзкое и лживое насекомое, прилипшее к тебе только потому, что ты каждый его гребаный грешок отмываешь! Перестань это делать, пожалуйста… Очень тебя прошу.

Глава 14

Не лучшее время для откровений, но Карина не захотела иначе. Стоило мне начать, как вихрь болезненного прошлого, унес меня в тот день, ставший самым трагическим в моей нелепой жизни. Я впервые так много говорила об этом, впервые раскрыла свою кровоточащую душу и чувствовала, как с каждым произнесенным словом эти глубокие раны затягиваются, словно невидимый хирург накладывает швы. Я понимала, что Карина не перестанет думать обо всем этом даже посреди своих многочисленных друзей, но всё равно не могла остановиться. Я поступила нечестно по отношению к ней, украв такой чудесный вечер. И мои подозрения подтвердились: Карина только и делала, что заливала в себя бокал за бокалом, пока все они в один момент не догнали друг друга в её голодном желудке. Когда Максимилиан увел её, я не стала вмешиваться. Мне показалось это лишним. Я и так испортила ей и всем остальным праздник, пора заканчивать.

Наверное, поэтому я сейчас стою над своим чемоданом, который собрала за считанные минуты. Я даже не могу объяснить, почему сделала это, ведь никто не гонит меня, а улетаем мы только завтра вечером. Но когда я увидела, как Максимилиан бережно повел Карину подальше от разинувших свои рты гостей, мне стали очевидны три страшные истины. Первая — Карина точно объяснит ему причину своего поведения, и я никак не смогу повлиять на это. Вторая зависит от Максимилиана: верить словам сестры или нет, ведь речь идет о его близком друге. А третья заключается в решении, которое примет Максимилиан: сделать выводы относительно добропорядочности Ильи или прогнать меня — лгунью, посмевшую оклеветать его друга. Так или иначе, но мое пребывание здесь теперь зависит от Максимилиана. А ещё мне очень страшно. Я боюсь, что мои опасения подтвердятся и меня посчитают лгуньей. Максимилиан бесспорно решит именно так… Или нет.

Раздается тяжелый стук в дверь, напугавший меня до кончиков пальцев. Колючие мурашки не успевают пробежать по спине, ведь на пороге уже появляется хмурый Максимилиан, и его смертоносный взгляд, как молоток, вбивает меня в пол.

— Это правда? — громом обрушивается он на меня.

— Что?

— Ты знаешь, что я имею в виду, Муза! — кричит Максимилиан. — Это правда?

— Нет! Я не знаю, что ты имеешь в виду! Я не умею читать чужие мысли!

Максимилиан громко дышит и как будто не решается произнести вслух то, что его терзает сейчас. То, во что он не верит.

— Илья правда сделал это? Он… Он изнасиловал тебя?

— Да.

Фыркает, отворачивается, матерится. Максимилиан борется с собой и снова повышает на меня голос:

— Ты выбрала не лучшее время для откровений! Не сегодня!