Девяносто девять (СИ)

Солнце садилось, и в центре лагеря собирались люди. Кто-то разводил костры, кто-то смеялся, переговариваясь. Это было словно театр абсурда, словно какое-то средневековье. Элайзе хотелось кричать: «Остановитесь! Как вы можете смеяться, отправляя людей на смерть?»

Но они смеялись, а она ничего не могла сделать.

Когда окончательно стемнело, к ней подошел Беллами. Посмотрел в глаза и положил руку на плечо:

— Не вздумай чудить, принцесса. У меня приказ морского льва, и я выполню его в точности. Если хочешь снова увидеть мать, не вмешивайся.

Элайза сжала ладонью холодный скальпель, спрятанный в кармане армейских штанов. Она не успела ничего ответить: в толпе раздался шум и из клеток вывели пленных.

— Обезьяны! Чертовы обезьяны!

— Прострелить им головы к хренам!

— Раскрашенные уроды! Выродки!

Она не знала, что ожидала увидеть. Может быть, избитую и сломленную командующую? Или юную девушку со страхом в глазах и заломанными назад руками? Но увидела она другое.

Алисия шла между двумя бойцами, высоко подняв голову. Она как будто не слышала возмущенных выкриков, и кровь на ее лице и одежде выглядела всего лишь краской, нанесенной для устрашения врагов. Элайза рванулась к ней, но Беллами удержал, ухватив за плечи.

Ее и еще четверых землян привязали к столбам. Когда боец нагнулся, чтобы привязать ноги, Алисия сделала короткое движение, и он упал, держась за разбитую в кровь челюсть. Ему на помощь бросились трое, но она больше не сопротивлялась: стояла и смотрела, и на губах ее играла тень улыбки.

Элайза не знала, почему, и не знала, как, но она видела: Алисия смотрела на нее. Только на нее, и только ей предназначалась эта — нет, еще не улыбка, но как будто обещание: «Это не конец», как будто клятва: «Я умру с достоинством», как будто сожаление: «Я так много хотела бы тебе сказать».

— Нет… — прошептала Элайза и поняла, что задыхается. — Нет, Беллами. Прошу тебя, нет.

Она мотала головой, она рвалась вперед, но он держал крепко. Она не могла отвести взгляда от зеленых глаз, вокруг которых безумными пятнами запеклась кровь.

— Я не хочу, — вырвалось у нее. — Я не хочу другую командующую. Мне нужна ты.

Это «мне нужна ты» стало для нее в эти секунды самой главной в мире правдой. Правдой, пришедшей неизвестно откуда, правдой, возникшей из глубин памяти, из таких глубин, к которым до сих пор у нее не было доступа.

— Ты нужна мне. Пожалуйста. Лекса.

Будто в замедленных кадрах кинохроники, будто в хмельном тумане она увидела как медленно, спокойно шевелятся разбитые губы. Шевелятся чтобы сложиться в короткую, мимолетную, едва заметную, но все же улыбку.

— Волей морского льва Алисия из земных людей, Андрос из земных людей, Твикстер из земных людей, Корделия из земных людей и Майло из земных людей приговариваются к смертной казни.

Голос Беллами набатом звучал в ее ушах, но вместе с ним звучал еще один, незнакомый, а, может, знакомый, но давно забытый:

— Когда ты вонзила нож в сердце своего возлюбленного, пожелала ли ты, чтобы это было мое сердце?

— Нет, — прошептала Элайза. — Нет.

Она почувствовала, как хватка на ее плечах стала сильнее. Ощутила металл, больно ткнувший ее в бок, но ей было плевать.

— Приговор будет приведен в действие немедленно. Заряжай!

Звук десяти перещелкиваемых затворов накрыл лагерь темнотой и ужасом. Элайза еще один раз посмотрела в зеленые глаза и вытащив из кармана скальпель, бросила его на землю.

— Что? Элли, что это?

Она развернулась как раз вовремя: Беллами нагнулся, чтобы посмотреть, и она изо всех сил ударила его коленом в лицо. Оттолкнула стоящего впереди бойца и побежала вперед, к столбам.

Короткая очередь полоснула ее по ноге адской болью, но сзади раздался приглушенный крик: «Не стрелять!» и через несколько секунд Элайза обхватила Алисию за шею и закрыла ее собственным телом.

— Ты с ума сошла, — услышала она, и, черт бы их побрал, в произнесенном были, были эмоции! — Уходи немедленно.

— Нет, — выдохнула она в разбитые губы. — Напал на тебя — напал на меня. Только так и никак иначе.

Она практически висела на шее Алисии: нога, в которую, по-видимому, попала не одна пуля, а несколько, разрывалась на части невыносимой болью. Но глаза, эти глаза были так близко, так мучительно близко, что боль отступала перед этой близостью, уходила куда-то далеко, в туман, в прошлое.

— Элайза, уходи, — прошептала Алисия и голос ее дрогнул. — Прошу тебя, уходи. Они убьют и тебя тоже.

— Плевать, — она лишь крепче обхватила шею и втянула в себя запах потной, пропахшей порохом и гарью кожи. — Мне плевать, ясно? Я не стану стоять и смотреть как ты умираешь.

Кто-то схватил ее сзади за волосы и дернул, пытаясь оторвать от Алисии, но она лишь закричала и еще сильнее вцепилась в нее.

— Уходи, — услышала она снова. — Смерть — это не конец, слышишь? Мы встретимся в новой жизни. Я обещаю.

— К дьяволу новую жизнь, — прошептала Элайза. — Я никуда не уйду.