– И если можно тебя попросить…
– Да.
– Если возникнут какие-то претензии, проблемы, что-то вспомнится – если не сложно, напиши об этом. Пусть это будет в письменной форме, чтобы мы потом могли обсудить предметно.
– Хорошо.
Когда люди умирают, какими бы они ни были – богатыми или бедными, известными или безвестными, эгоистичными или не от мира сего, – они думают об одном и том же и говорят удивительно простые, даже примитивные вещи. Это звучит странно, но ведь и в самом деле так. Можете проверить хотя бы на примере более или менее публичных людей, информацию о которых легко найти.
И если нам выпадает честь быть участником подобного откровения (в роли зрителя), мы пытаемся скрыть неудобство и оправдать в собственных глазах больного или обреченного человека. Страх смерти присущ нам, но как любое чувство он физиологичен, у каждого свой порог боли. А я скажу, что и порог принятия смерти индивидуален. При этом понять не значит принять. Второе гораздо сложнее.
Когнитивный диссонанс – видеть человека, чье имя синоним успеха в его нише, слабым морально. Но это ведь не слабость – говорить о самых главных вещах. И мы вроде как понимаем, а неудобство остается, с ним можно свыкнуться со временем, но не без усилий. И когда человек находит поддержку в религии, мы псевдотолерантно, понимающе-снисходительно, заговорщицки качаем головами. Пока нас самих как следует не тряхнет. Пока к нам не подберется поближе да не схватит ни с того ни с сего за шиворот. До этого мы слабы. Мы как Кафка, только наоборот – одетые среди голых. И поэтому нам не больно. У нас нет нерва, он аккуратно скрыт за материей плотного костюма.
Может, мы и счастливчики, ведь существа с обнаженными нервами долго не живут – такой урок нам преподает русская поэзия. Есенин, Ахматова, Цветаева, декаданс, игра, свободные нравы, бесправные сделки, беспросветное одиночество. Мы думаем, что ограждены своими условностями, а на самом деле мы просто напуганные маленькие дети, которые отказываются взрослеть.