Deviant

Я сейчас читаю трех авторов параллельно – Джойса, Берроуза, Гюнтера Грасса. Берроуз, похоже, был совсем сумасшедший. То, о чем он пишет, – безумие, какой-то угар. Но что мне нравится – в этом чувствуется скорбь. Возможно, она сейчас во мне и потому мерещится за каждым углом. Молчаливая скорбь, скрытая – самое подходящее перманентное состояние для таких, как я. Но не в первой стадии «узнавания», а потом, когда уже свыкнешься. Хотя возможно ли вообще свыкнуться с этим – вопрос. Не будем сейчас об этом.

Почему-то скорбь, которую я уловил на книжных страницах, навела меня на мысль о женщинах определенного типа. Мне нравилась Кэтрин, недолго: притяжение, видимо, было настолько слабым, что оно успело рассеяться, а я и не заметил. Мне безумно нравилась Маша, с самого момента нашего знакомства и до сегодняшнего дня. У Маши и Кэтрин была одна странная общая особенность: обе – красивые женщины, такие, которым завидуют, и при этом в каждой из них чувствовалась скорбь. Самое лучшее в мире на самом деле на любителя. Ни та, ни другая не торопилась выйти замуж – не только потому, что было слишком много формально подходящих вариантов, а негласных фаворитов не было. Но еще и потому, что не было человека, который настолько сильно… нет, не то слово… настолько беззаветно любил бы, был бы привязан и подчинил всю жизнь своей женщине. Если бы такой нашелся, каждая из них ответила бы «да» – как минимум потому, что обе они слишком приличные, слишком трепетные к чужим настоящим чувствам, ответственные за чужое сердце, если уж так сложилось.

Почему же такие люди не находились? По той самой причине, которую я заявил раньше: самые лучшие в мире женщины на самом деле на любителя. Этот их ореол, он рассеивается для тех, кто, соблазняя, не вполне понимает, что за задачу ставит перед собой. Они получали то, что не могли уразуметь. Красота без понимания приятно тревожит поначалу, а потом все равно оборачивается недоумением, пресностью, взаимными упреками и грустью. Они обе это понимали и избегали разочарований.

* * *

Москва, наши дни