Девять дней, которые потрясли мир

1. «Вышли относительно рано». Это 10:00 — рано? Накануне 9:30 — «пассивный подъем», а теперь вообще 10 утра. Полтора часа как рассвело, солнце полчаса как поднялось, светлого времени суток остается четыре — четыре с половиной часа — и это «относительно рано»!? Нужно ли еще что-то говорить о дисциплине в группе, если для руководителя похода 10:00 — раннее утро.

2. Скорость ветра подобна скорости воздуха при подъеме самолета.

Лесничий Вижайского лесничества Иван Ремпель (ЛД 46):

Когда я ознакомился с их маршрутом высказал свое мнение, что в зимнее время итти по уральскому хребту опасно т-к там имеются большие ущелья, ямы в которые можно провалиться и кроме того там свирепствуют сильные ветры, сносят людей. Это опасение я им высказал потому, что мне этот район уральского хребта известен со слов местного жителя, сам я там не бывал. На мое высказывание они ответили что это для нас будет считаться первым классом трудностей.

Самое неблагодарное занятие — быть крепким задним умом. Наверное, в 20 с небольшим трудно верить 52-летнему лесничему: он старый, что он понимает?! Мы — молодые, мы все преодолеем! Но когда вы вышли на склон проклятой высоты 1079, она же гора Холат-Чахль, и почувствовали, что «скорость ветра равно скорости воздуха при подъеме самолета», вспомнили ли вы слова лесничего, который об этом предупреждал? И почему нужно было тем не менее пытаться подняться именно туда, на лысую гору без единого деревца, да еще разбивать там палатку? Ведь смертельный риск был понятен заранее!

Еще раз: никто их не обвиняет, никто с высоты сегодняшнего знания не пытается судить ребят 50-х, все, что волнует нас сейчас — это стремление понять причину полного отсутствия логики в действиях группы и растерянного бездействия ее руководителя. Знаменитое дятловское упорство? Желание сплотить, наконец, группу через преодоление невозможного? Самоуверенность молодых? Все вместе? Да, наверное, все вместе. Все это вместе и стало преддверием трагедии.

Пока же группа возвращается назад, измученная настолько, что нет сил развести костер, нет сил готовить ужин, перекусили всухомятку. Это их последний теплый ночлег, и, возможно, последняя ночь в их жизни.

Все, что произошло после 31.01.59, нам неизвестно. Все последующее является исключительно попыткой реконструкции событий, игрой воображения и основой для буйной фантазии записных «дятловедов». Единственное, что известно наверняка — все они погибли.

ЧАСТЬ III. ВЕРСИИ

Помните, с чего мы начали?

«…за 60 с лишним лет мы ни на йоту не приблизились к открытию тайны гибели группы студентов Уральского политехнического института. Версий — несть им числа. Разгадки нет».

Разгадки действительно нет. Есть десятки версий большей или меньшей степени достоверности, есть попытки сложить пазл, есть время от времени раздающиеся возгласы: «Тайна гибели группы Дятлова раскрыта!», но это не более, чем очередная фантазия очередного конспиролога.

Почему вот уже более 60 лет эта тайна так будоражит воображение исследователей профессионалов и исследователей любителей? Разве до этого не гибли туристы и альпинисты? Разве экстремальный спорт не подразумевает опасность для жизни? Конечно, да. Но только в этой истории соединились воедино полная необъяснимость произошедшего, невозможность собрать воедино разрозненные факты, получить достоверную картину трагедии. У любой известной версии того, что случилось на Перевале Дятлова, есть свои «за» и свои «против», а любое «против» делает бессмысленным любое «за».

И тем не менее, попыток разгадать эту загадку не меньше, чем попыток изобрести вечный двигатель, понять, что происходит в Бермудском треугольнике, выяснить, что за зверь живет в озере Лох-Несс. И точно так же легко отмахнуться от таинственности Перевала, утверждая, что есть самое простое и, одновременно, самое верное решение. Раз за разом мы вспоминаем монаха-францисканца Уильяма из Оккама, заявившего «Не следует множить сущее без необходимости». Этот монах, не всегда верно понятый, не утверждал, что решение должно быть простым. Оно может быть и сложным, но оно обязано быть полным. Ибо бритва Оккама не сводит все к примитиву, не запрещает более сложные объяснения, она лишь предлагает тот порядок рассмотрения гипотез, который должен стать наилучшим. «Отрезай лишнее!» — гласит принцип «бритвы Оккама», но бойся вместе с тем отрезать и необходимое.