Девять карет ожидают тебя

— Ну, во-первых, ты появился. А теперь веди ее танцевать и вымаливай прощение.

— Так и сделаю. Линда, пошли.

Озабоченный взгляд Флоримона провожал меня, а потом нас охватила музыка.

Рауль сказал мне на ухо:

— Век прошел. Ты там долго была?

— Не очень.

— Что так поздно?

— Боялась.

— Почему? А, Элоиза…

— Она нас видела, ты знаешь.

— Да. Тебе это важно?

— Конечно.

— Учись не обращать внимания.

Сердце билось у меня в горле.

— Как?

Но он засмеялся, не ответил, закружил меня под музыку, замелькали колонны, группа людей, кресло на колесах… Леон де Валми смотрел на нас, тень в центре калейдоскопа, паук в яркой паутине… Я тряхнула глупой головой. Ну его, не боюсь, или боюсь? Когда танец развернул меня к нему лицом, я безмятежно улыбнулась, он растерялся, а потом улыбнулся в ответ. Похоже, его безумно развеселила какая-то неизвестная мне шутка, крайне неприятная. Я сказала:

— Рауль!

— Да?

— Нет, ничего.

— Просто Рауль?

— Да.

Он мягко улыбнулся, и мне показалось, что понял.

Танец закончился у одного из окон. Рауль не выразил ни малейшего желания от меня уйти, стоял рядом и ждал. Он не обращал внимания на толпу, хотя на нас активно смотрели. Я пыталась найти мадам де Валми, но ее не было видно. Музыка заиграла, Рауль повернулся ко мне. Я сказала:

— Слушай, совсем не обязательно мной заниматься, я…

— Ну ты и кретинка.

Я забыла Элоизу, Леона, засмеялась, сказала:

— Я больше не буду, месье, — и полетела танцевать.

— Я сегодня выполнил все обязанности, танцевал со всеми вдовами… Хорошо, что не нашел тебя раньше, а то не был бы таким старательным.

В открытые окна заглядывала нежная ночь.

Мы танцевали около окна, вдруг мы оказались не в бальном зале, а на балконе. Музыка, пасхальная луна, танцующие тени в темном саду… Мы молча продолжали танцевать, остановились, обнялись… Когда я смогла говорить, я сказала:

— Я люблю тебя. Люблю тебя. Люблю тебя.

И после этого очень долго беседовать не было никакой возможности.

А потом заговорил он:

— Ну а ты собираешься это спросить?

— Что?

— Что всегда спрашивают женщины. Люблю ли я тебя.

— Меня устроит все, что ты можешь дать.

— Не надо скромничать и унижаться.

— Ничего не могу поделать. Я так себя с тобой чувствую.

— Бог мой! Линда! Слушай!

— Слушаю.

— Эта любовь. Я не знаю. Это честно.

Что-то шевельнулось во мне, абсурдно похожее на жалость.

— Не надо, это не важно.

— Важно. Ты должна знать. Были другие женщины. Много. Но это другое. — Он засмеялся. — Я сказал бы это в любом случае, да? Но я не вру. Линда! Чертовски странное имя для француженки. Я хочу тебя. Ты мне нужна. Если это называется любовь…

— Все в порядке. Правда.

Тишина. Он отпустил меня и вдруг спросил обычным голосом:

— О чем вы говорили с Карло?

— Почти не помню. О платье. О моем платье.

— Давай, признавайся. Обо мне?

— Откуда ты знаешь?

— Ясновидение.

— Убийство! Не говори, что это у тебя тоже есть. Твой папа — колдун, знаешь?

— Тогда назовем это хорошим слухом. Карло предупреждал, что мои намерения наверняка бесчестны?

— Конечно.

— Правда?

— Более-менее. Он это делал намеками и из наилучших побуждений.

— Это уж наверняка. А что он говорил?

Я процитировала:

— Ты и Рауль — нет, нет и нет. Не сердись на него, я его обожаю.

— Не сержусь. Не про намерения… Я говорил, как я к тебе отношусь, а ты любишь меня?

— Да, да и да.

— Три раза? Ты великодушна.

— Чтобы уравновесить слова Карло. А потом в Англии есть примета: что сказано три раза — правда.

— Значит рискнешь выйти за меня замуж?

Я задрожала, сказала хрипло:

— Но твой отец…

Его руки так резко двинулись, что мне стало больно.

— Отец? Он-то тут при чем?

— Он рассердится. Выгонит тебя из Бельвинь. Или…

— Ну и что? Я ни к чему не прикован. Боишься повредить моему положению и перспективам? Господи, вот это неплохо!

— Но ты любишь то поместье, ты говорил, и миссис Седдон…

— Она тоже обо мне не молчала, да?

— Как все.

— Тогда они тебе говорили, что я там буду только до тех пор, пока Филипп не получит Валми?

— Да.

— Ну и как, на твою трижды правдивую любовь не влияет такое беспросветное будущее?

— Я же сказала, что на все согласна.

— Значит, выйдешь за меня замуж?

— Да.

— Несмотря на предупреждения и отсутствие перспектив?

— Да.

Он засмеялся.

— Можешь об этом не беспокоиться. Честными или нечестными способами, но перспективы у меня будут.

— Искатель приключений, вот ты кто.

— А ты?

— Наверное, тоже.

— Знаю. Встретились алмаз с бриллиантом. Поцелуемся и перестанем торговаться.

Когда он меня отпустил, я спросила:

— Мы должны им сказать?

— Конечно. Почему нет? Я бы с удовольствием прокричал об этом с крыши. Но если хочешь, подождем до завтра.

— Да, пожалуйста.

— Так боишься моего отца?

— Да.

— Не стоит. Я сам могу им сказать, а ты спрячешься, пока все не закончится.

— Они так разозлятся.

— Разозлятся? Ты себя недооцениваешь, дорогая.

— Ты не понимаешь. Меня должны были уволить, сказали бы про это завтра. Поэтому я и не шла танцевать.

— Но почему. В чем преступление?

— В тебе.

— В смысле потому, что Элоиза увидела, что я тебя целую? Тебя должны были уволить за это? Чушь!

— Правда. То есть я так думаю. Она так со мной разговаривала, и все на меня смотрели…