Девять хат окнами на Глазомойку

— Выкладывай, чего тебе надобно, старче? — потребовал дружески грубовато и зачем-то взял ручку, словно собирался записывать в протокол план совместного действия.

— Надобно мне поболее, чем рыбаку со старухой. Вот послушай, с какими такими доводами я к тебе явился. Прежде всего — это…

Поликарпов положил перед районным агрономом толстенную книгу в черном коленкоре.

Ах, какая знакомая книга! Мало сказать — знакомая. Плод собственных изысканий Олега Ивановича, его личная задумка, которую он никак не ожидал больше увидеть. Почвенная карта, история полей Долинского совхоза. Лет десять назад сотрудники Тимирязевки — его и Поликарпова альма-матер — помогли создать эту книгу с полным агрохимическим анализом почв по каждому полю. Как говорится, открыли глаза, с чем имеют дело. В первые годы Похвистнев еще интересовался агрономической инициативой. Он требовал эту книгу всякий раз, когда к нему привозили знатных гостей, и тогда выкладывал ее на стол под правую свою руку, чтобы к случаю, этак спокойно и естественно, рассказать о научных основах ведения хозяйства. Потом он раскусил, как много хлопот добавила лично ему эта книга, отдал ее агроному и, кажется, ни разу по-настоящему уже не заглянул в ее страницы. Что там смотреть? Таблицы и цифры, графики и разной краской размалеванные карты. Агрономы рисовали, так пусть они и заботятся об известковании, гумусе, пусть добывают, хранят и вносят минералку. У него без этого…

Вот лежит она на столе с фактическими поправками за все годы, с описанием работ и событий вплоть до нынешнего года. Даже в агрономическое лихолетье, когда после Нежного и до Поликарпова в совхозе, по существу, не было толковых агрономов, а все какие-то пришлые люди, искатели солидной зарплаты и необременительной жизни, — даже в эти годы книгу все-таки дополняли и обновляли. К счастью, в совхозе оставался один бессменный человек, старый уже человек, Василий Васильевич Маятнов, определенный на должность мелиоратора поливных участков, человек с достаточным опытом в почвоведении. Он записывал все перемены, всю историю полей. Бесстрастно вел, не вдаваясь в причины происходящего, скорее в силу привычки к порядку, пока Геннадий Поликарпов не взял документы в свои руки.

— А я думал, пропала моя затея, — сказал Олег Иванович, любовно перелистывая и оглаживая страницы, где его почерк встречался чаще других, особенно на первых страницах и картах.

— Ну, зачем же пропала, она нам и сегодня службу служит. Я до тех пор не даю команду вносить удобрения, пока не загляну в нее и не определю, что там с гумусом, фосфором и прочими элементами. Опять же агрегатность пашни и все такое. Помнишь первую пыльную бурю на юге? Краем и Средне-Русскую нашу возвышенность захватила. Ну, и прошлогодние дожди, будь они неладны! Вот я тебе сейчас покажу, что наделали на склонах. До сих пор никому не сказывал, хотел своими силами исправить и кое-что даже успел сделать, но теперь, когда обстановка усложнилась, тебе лучше знать, как быстро можно если не утерять, то резко ухудшить состояние почвы. Тот, кто придет после меня, если все-таки… Пусть знает, как и что.

Он расправил страницу, и Олег Иванович, подложив под строчку линейку, несколько минут всматривался в цифры. Лицо его стало сперва удивленным, потом озабоченным.

— Так, — сказал он, откидываясь на спинку стула. — Так, Геннадий Ильич. Прежде всего, ты поступил очень плохо, что приберег эти факты до того часа, когда самого жареный петух клюнул. Абсолютно непростительно! Я даже скажу — нечестно!

— Вот тебе раз! Я же и виноват! — У Поликарпова на потускневшем лице ярче и заметнее выступили веснушки.

— А как ты думаешь! — Голос у районного агронома окреп, он поднялся, и легонький венский стул под ним отвалился к стенке. — Разве можно утаивать подобные факты! Они должны служить наглядным пособием для всех, учить агрономов и руководителей уму-разуму, показывать лицо опасности, а ты их спрятал. Неужели не понимаешь, что есть цифры, которые вопиют, которые нельзя замалчивать или использовать только для внутреннее потребления! Не ожидал я от тебя, честное слово!

По мере того как он говорил и возмущался, Поликарпов улыбался все шире и откровеннее. Вспышка обиды прошла у него быстрей, чем возникла. Толстые губы раздвинулись, он поднялся и сделал два шага назад, к стене, словно для того, чтобы лучше разглядеть издали гневного своего коллегу.

— Боже мой! Сколько громких звуков! Тише, пожалуйста, тише! Я укажу тебе документы, где факты похлеще. Это доклад сотрудника кафедры нашей академии доцента Сомова. Знаешь его? Ну вот. Кстати, доклад опубликован в журнале, который ты по долгу службы обязан выписывать. И даже читать. Почему же ты не сделал никаких выводов из сомовской статьи, не показал лицо опасности, не поднял на должную высоту факты, которые вопиют? Ах, ты не знал!

— В каком журнале? Где? — Олег Иванович уже выбрасывал из ящика на стол пачки старых сельскохозяйственных журналов.