Девять ночей (СИ)

Ньёрд устраивает её всем: он не стесняет её волю и не пытается обуздать её воинственный нрав. Он не вмешивается в решения, которые она принимает, и не пытается диктовать ей свою волю. Не пытается подчинить её, но уважает и принимает её такой, какая она есть.

По-своему он даже любит её, и Скади, как может, отвечает ему взаимностью.

Их встречи редки и коротки. Оба они — гордые и привыкшие к одиночеству. Никто из них не может отказаться полностью от того, к чему привык, и единственный компромисс оказывается слишком очевиден.

Ньёрд уходит в море; Скади уходит в Трюмхейм. И встречаются они оттого намного реже, чем полагается супругам.

Как это ни странно, чаще всего именно Ньёрд приходит в чертог своей супруги. Скади встречает его со скупой выдержанностью и холодной сдержанностью. Но не оттого, что не рада видеть мужа, а оттого, скорее, что иначе проявлять эмоции просто не умеет.

В конце концов, она привыкла, что её действия всегда сами говорят за неё.

Скади знает, когда Ньёрд должен прийти. К тому времени она даёт распоряжения приготовить сытный обед и сама, своими руками приносит для него дичь. Она ждёт, как и подобает супруге, возвращение мужа и встречает его всегда, как того требует обычай.

Как того требует веление её собственного сердца.

Ньёрд всегда молчалив. Так же, как и Скади, он плохо умеет выражать эмоции. Но тепло и любовь растекаются по его жилам всегда, когда он видит, что супруга старается для него, ждёт его и чтит его. Тепло и любовь заполняют его сердце, когда он украдкой смотрит на фигуру жены.

Любовь и тепло, и тоска по жарким прикосновениям её холодных пальцев, что обжигают сильнее, чем огни Муспелльхейма.

На самом деле в моменты разлуки Ньёрд неимоверно скучает.

Скади будто чувствует это. Наверно потому она всегда действует первая. Первая со свойственной себе решимостью проявляет инициативу, не дожидаясь, когда это сделает Ньёрд.

Она смотрит решительным взглядом в его холодные лазурные глаза. Наступает также решительно и опускает холодные ладони на его широкие крепкие плечи. Ньёрд повинуется, неотрывно глядя в глаза супруги, и прижимает её к себе за талию.

Ладони Скади скользят по плечам выше, останавливаясь на его щеках. Она держит в руках его лицо, когда подаётся вперёд, крепко целуя своего мужа.

На самом деле, она скучала по нему не меньше, чем он по ней.

Скади лишь с виду кажется холодной и ледяной, словно вытесанной изо льда. На самом деле в груди её горит огонь и страстность, что всегда разжигает и распаляет подобный огонь внутри Ньёрда.

Он отвечает ей с большой охотой и желанием, разогревающимся внутри, но Скади действует всегда более настойчиво и уверенно, держа ситуацию под своим контролем.

Странным образом, Ньёрд никогда не противостоит ей, наоборот отдаваясь во власть своей женщины.

Скади отстраняется и смотрит решительно, жёстко, властно. Она толкает Ньёрда в грудь, вынуждая его опуститься на шкуры, добытые Скади собственноручно, на их общем ложе, что они делят друг с другом. Сама же она неспешно, но резко и странным образом грациозно обнажает сама себя, и дыхание в груди Ньёрда перехватывает, когда он смотрит на тело своей жены.

Скади, как и все великанши, будто вся состоит из кривых, грубо стёсанных линий. Она — дева щита, она сбита крепко, даже намного крепче большинства ётунок, а тело её всё сплошь усеяно шрамами от множества ран, полученных в битвах. Белёсые полосы, словно реки расчерчивают бледную кожу, и теряются в хитросплетениях тёмных татуировок, чей сакральный смысл известен лишь дочери Тьяцци.

Многие мужчины, глядя на Скади, назвали бы её некрасивой и непривлекательной, но Ньёрд, каждый раз как в первый с жадностью разглядывающий каждый изгиб женского тела, на самом деле ею очарован.

Скади усмехается лишь уголками губ, и в её морозном взгляде пляшут искорки озорного веселья.

Она склоняется над мужем, холодными ладонями упираясь в его твёрдую сильную грудь. Одаривает Ньёрда глубоким чувственным поцелуем и прогибается в пояснице, плавно покачивая обнажёнными бёдрами по скрытому льняной тканью исподнего паху супруга. Пальцы её скользят медленно, но властно, развязывая завязки исподней рубахи, которую Скади резко стягивает с Ньёрда.

Его кожа, как и у неё испещрённая шрамами и татуировками, горячая, словно огонь. Прикосновения холодных женских рук же оставляют на ней ожоги, словно калёное железо. Низкий утробный рык поднимается откуда-то из глубин мужской груди, словно из морской пучины, отдаёт вибрацией и лёгким предупреждением: не играй со мной.

Скади лишь ухмыляется в ответ, ничуть не опасаясь молчаливой угрозы.

Она расправляет плечи, подаваясь вперёд грудью. Свечи отбрасывают кривые блики на её тело, и свет играет на нём, скользя по чётким острым линиям боков, тенями прячась под грудьми. Ньёрд, заворожённый, двигается вдоль них взглядом и не решается нарушить дивную интимную красоту своим вмешательством.

Скади не спешит требовать от него обратного.