Девять ночей (СИ)

Истома, ядовитым покоем поражающая мышцы, остаточным удовольствием растекающаяся по венам, уходить просто так не хочет. Форсети всегда трудно гнать её и держать разум ясным, но он постепенно учится, перебирая хладнокровие родственника. Подтягивается на подрагивающих локтях и подаётся вперёд.

Его худое, ещё по-юношески нескладное тело смотрится тонким тростником на фоне широкой груди Вали, в которую он упирается ладонями. Не робея, тянется за поцелуем к Вали, и тот одобрительно усмехается.

Каждое подобное занятие — оттачивание мастерства, не более. Подобно обучению фехтования, когда клинок готовится разить врага, а не родственника, на которого направлен поначалу. Так и наука любви, что пригодится юнцу, когда он превратится во взрослого мужа, чьё сердце похитит прекрасная дева.

Форсети целует по-прежнему аккуратно и неуверенно, но Вали не спешит напирать. Он знает, что племяннику, всё ещё робеющему, нужно немного времени, чтобы собраться с духом. С каждым новым движением он смелеет всё больше и больше, и огонь в его груди распаляется с новой силой.

Хорошо.

Руки юноши медленно скользят по сильной груди любовника-учителя. Ниже по твёрдым мышцам к животу и ещё ниже к паху. Он разрывает поцелуй именно тогда, когда пальцы его касаются твёрдого члена.

Вали одобрительно усмехается, глядя глаза в глаза неотрывно смотрящего на него Форсети. Юноша старается держаться сдержанно и спокойно, но его бледные щёки пылают ярким румянцем смущения.

Пока пальцы медленно обхватывают твёрдую плоть.

Форсети держит её обеими ладонями. Сжимает не сильно, но ощутимо, неспешно проводит руками снизу-вверх.

Член у Вали большой, твёрдый, горячий. Он испещрённый реками выступающих вен, по которым Форсети проводит кончиками пальцев, следуя за их движением. Дядя прикрывает глаза, шумно выдыхая, и в его реакции Форсети видит одобрение.

Он движется дальше, к крупной тёмно-красной головке, большим и указательным пальцами очерчивая её. Круговыми движениями он поглаживает её, растирая вязкую терпкую смазку, то поднимаясь к самому верху, слегка прихватывая крайнюю плоть, то опускаясь ниже. Второй рукой продолжает неспешно скользить по члену, поглаживая выступающие сосуды, и опускает её ниже, к самому основанию.

Крупная мошонка свободно помещается в руке Форсети. Он перекатывает между пальцами яички, слегка сжимает их, оттягивая. Член во второй руке твердеет, кажется, ещё сильнее, напрягаясь до предела, и из груди Вали раздаётся низкий утробный рык.

Очень хорошо.

Форсети никогда не спешит в своих действиях. Движения его медленны не только из-за неуверенности и смущения. Он скрупулёзен и внимателен даже в подобных занятиях, а потому предпочитает не спешить.

Странным образом это возбуждает ещё сильнее, чем огненное страстное безумие.

Форсети оказывается способным учеником, и под его движениями напряжение, копившееся в паху, разряжается тягучим облегчением. Горячее семя пачкает руки племянника и грудь его дяди, но такой исход предсказуем и желанен.

Вали усмехается всё также одобрительно. Туман наслаждения мгновенно рассеивается в его серых, словно грозовое небо, глазах, и взгляду возвращается привычная ясность и хладнокровие. Он смотрит на смущённого племянника перед собой и тянется к нему, тяжёлой рукой ероша его пшеничные волосы.

Наука любви сложна как и любая другая. Не одна тренировка нужна в ней и не две, но Форсети — способный и ответственный малый, так что старания Вали едва ли пропадут даром.

========== Вопрос 10 ==========

Комментарий к Вопрос 10

«Расскажи о Глитнире»

Глитнир — сверкающий чертог. Самый яркий и светлый — нет краше места в Асгарде. Когда-то он, как и Брейдаблик, принадлежал прекрасному Бальдру, был местом его отдыха и покоя. Палаты с золотой крышей и серебряными опорами, всегда сияющие, но никогда не затмевающие сияние их владельца.

Теперь же, после смерти отца, Глитнир перешёл к Форсети. Теперь здесь его дом и судилище, на котором он восседает и творит свой честный суд.

Глитнир просторен и сияние его не тускнеет от дождей и снега. Серебро не чернеет, а золото не тускнеет со временем и тёмными помыслами тех, кто приходит сюда. Это не просто любимое место отдыха почившего Бальдра, но теперь это — величайшее из испытаний, которое проходит каждый, кому доводится предстать пред честнейшим судом бесстрастного судьи.

Яркость блеска затмевает взгляд, а дорогой металл, из которого он стоит, дурманит рассудок. Поднимает в душе дремлющую там алчность, что тянет за собой и другие пороки.

Лишь немногим даны силы и твёрдость духа, чтобы с достоинством выдержать это испытание.

Остальные же прельщаются красотой и богатством Глитнира. Любовь к злату, что приходит с коварной Гулльвейг, вскипает в крови. Она толкает слабых духом не только на клевету и лжесвидетельство, но и на тщетные попытки подлизаться, задобрить бесстрастного судью. Обнажает всю чернь их душ, и Форсети видит, что каждый из них из себя представляет.