Девять писем об отце

Мой друг, ты помнишь ли тот майский вечер?
Как мы с тобою шли звезде навстречу,
А в парке над рекой хранилась тайна.
Оркестр духовой играл наш танец.

Цветущий май, сирень вплетает лепестки в твои серебряные косы,

Цветущий май, в моей руке твоя рука, и я шепчу: «не отнимай».
Я понимаю лишь теперь, когда нелепо за окном маячит осень,
Я понимаю лишь теперь, каким единственным он был – цветущий май…

Мы верили мечте и вдаль смотрели.

А может, ветры те не постарели?
А вдруг оркестр тот еще играет?
А вдруг сирень цветет не только в мае?

Цветущий май, сирень вплетает лепестки в твои серебряные косы,

Цветущий май, в моей руке твоя рука, и я шепчу: «не отнимай».
Я понимаю лишь теперь, когда нелепо за окном маячит осень,
Я понимаю лишь теперь, каким единственным он был – цветущий май…

…

Высокий молодой человек шел быстрым шагом по Среднему проспекту Васильевского острова. Параллельно с ним в трафике терлись и сигналили друг другу автомобили. Порывистый ветер дул в лицо, задувая за воротник, но он шел, не замечая холода. Наконец он свернул в подворотню старого дома, обошел двор по периметру и остановился у одного из подъездов. Васильевский остров никогда не нравился ему, особенно его запутанные дворы, в которых прячется большинство подъездов. А также автомобильные пробки и отсутствие парковочных мест. Последнее, правда, является общей чертой петербургского центра. Поэтому он старался не въезжать в центр на автомобиле – лучше на метро и дальше пешком.

Молодой человек достал из кармана старую потертую записную книжку и открыл ее на одной из первых страниц. Там было написано: «Адрес Вали», и ниже была наискосок приписка: «На всякий случай». Он оглядел старую дверь и кодовый замок на ней – двадцатилетней, приблизительно, давности. Домофона не было. Он выбрал кнопки, на которых цифры были полностью стерты, нажал их одновременно, и дверь открылась. Не исключено, правда, что она открылась бы и без этого. Миновав темную, неосвещенную площадку первого этажа, он определился с номерами квартир и решительно поднялся на последний – пятый – этаж. Там он позвонил в звонок. Долго ему никто не открывал, он позвонил еще раз, и вот он уже развернулся и собрался уходить, как дверь чуть-чуть приоткрылась, и из-за цепочки на него взглянул чей-то недоверчивый глаз:

– Вы к кому? – спросил женский голос.

– Я ищу Валентину… отчества, к сожалению, не знаю.

– Тут таких нет, – ответила женщина. – А вы сами-то кто?

– Меня зовут Александр. С ней был знаком мой отец. Сейчас ей должно быть около семидесяти лет.

– Не знаю, – недружелюбно сказала жительница квартиры.

– В молодости у нее были рыжие волосы, – почему-то добавил Александр.

– Нет тут таких, – безапелляционно подтвердила женщина и закрыла дверь.

Александр постоял еще несколько секунд, размышляя, что же ему делать дальше, и в итоге решил позвонить в квартиру напротив. За дверью тут же послышался шорох, потом его, видимо, рассмотрели в глазок, и женский голос спросил из-за двери:

– Вам кого?

– Я ищу Валентину… отчества не знаю…

– А что вы хотели? – спросили из-за двери.

– Видите ли, она была знакомой моего отца. Мне нужно ей кое-что передать.

– Не получится, – сказал голос.

– Почему? Ее нет дома?

– Да, и уже давно.

– А где она сейчас?

– Странно, что Вы ее ищете, а сами ничего о ней не знаете, – в голосе звучало подозрение.

– Так может быть, вы откроете дверь и расскажете мне? – поинтересовался Александр у дверного глазка, через который его продолжала рассматривать недоверчивая обитательница квартиры.

– Дверь открывать не буду. Научены уже горьким опытом. У нас в подъезде то ограбят кого-нибудь, то бомжи приходят ночевать, то еще что-нибудь случается. Нет доверия, уж извините. Сколько мы и в ТСЖ жаловались, и в милицию, но им разве есть дело до простых людей? А про Валентину я вам и так расскажу.

– О, как хорошо! Буду вам очень признателен.