Девять сборников рассказов

-- Этого я еще не слыхал, -- шепнул Перу на ухо своему спутнику. -- И все же случалось, что, когда я смазывал маслом медные части в машинном отделении "Гуркхи", я спрашивал себя, правда ли, что наши жрецы так уж мудры... так мудры. День наступает, сахиб. К утру они уйдут.

Желтый свет растекся по небу, и по мере того как рассеивался мрак, шум реки менялся.

Внезапно слон громко затрубил, как будто человек ударил его по голове.

-- Пусть судит Индра. Отец всего сущего, молви слово! Что скажешь о том, что мы услышали? Правда ли, что Кришна солгал? Или...

-- Вы все знаете, -- произнес самец антилопы, поднимаясь на ноги. -- Вы знаете тайну богов. Когда Брахма перестает видеть сны, небо, и ад, и земля исчезают. Будьте довольны. Брахма все еще видит сны. Сны приходят и уходят, и природа снов меняется, но Брахма все-таки видит сны. Кришна слишком долго бродил по земле, и все же я люблю его больше прежнего за ту сказку, что он нам рассказал. Боги меняются, возлюбленный, все, кроме одного!

-- Да, все, кроме того бога, чго родит любовь в сердцах людей,-- молвил Кришна, завязывая узлом свой пояс. -- Ждать осталось недолго, и вы узнаете, лгу ли я.

-- Поистине, недолго, как ты говоришь, и мы это знаем. Вернись же снова к своим хижинам, возлюбленный, и забавляй юных, ибо Брахма все еще видит сны. Идите, дети мои! Брахма видит сны... И пока он не проснется, боги не умрут.

-- Куда они ушли? -- в ужасе проговорил ласкар, вздрагивая от холода.

-- Бог знает!--сказал Финдлейсон.

Теперь и река, и островок были освещены ярким дневным светом, но на сырой земле под пипалом не было видно никаких следов копыт или лап. Только попугай кричал в ветвях и, хлопая крыльями, стряхивал целый ливень водяных капель.

-- Вставай! Мы окоченели от холода! Ну что, опиум выдохся? Можешь двигаться, сахиб?

Финдлейсон, шагаясь, встал и отряхнулся. Голова у него кружилась и болела, но действие опиума прошло, и, окуная в лужу свой лоб, главный инженер стройки моста у Каши спрашивал себя, как он очутился на этом островке, каким образом ему удастся вернуться домой и, главное, уцелело ли его творение.

-- Перу, я мноюе позабыл. Я стоял под сторожевой башней, глядя на реку, а потом... Или нас унесло водой?

-- Нет ! Баржи оторвались, сахиб, и, -- если сахиб позабыл об опиуме, Перу, безусловно, не станет напоминать ему об этом, -- когда сахиб пытался снова их привязать, мне показалось, правда, было темно, что сахиба хватило канатом и бросило в лодку. Ну, раз уж мы оба да Хитчкок-сахиб, так сказать, построили тот мост, я тоже соскочил в лодку, а она, так сказать, поскакала верхом, наткнулась на этот островок, разбилась вдребезги и выбросила нас на берег. Когда лодка отлетела от пристани, я громко крикнул, так что Хитчкок-сахиб обязательно приедет за нами. Что касается моста, то столько людей погибло, пока его строили, что он не может рухнуть.

Свирепое солнце, вытянувшее из промокшей земли весь ее аромат, пришло на смену грозе, и при его ярком свете уже не хотелось думать о ночных снах. Финдлейсон смотрел вверх по течению на блеск текущей воды, пока глаза его не заболели. Берега Ганга исчезли бесследно, а про мост и говорить нечего.

-- Далеконько мы сплыли вниз, -- сказал он -- Удивительно, что мы сто раз не утонули

-- Ничуть не удивительно -- ведь ни один человек не умирает раньше своего срока. Я видел Сидней, я видел Лондон и двадцать других крупных портов, -- Перу взглянул на сырой, облупленный храм под пипалом, -- но ни один человек не видал того, что мы видели здесь.

-- А что мы видели?

-- Разве сахиб забыл? Или только мы, черные люди, видим богов?

-- У меня была лихорадка -- Финдлейсон, несколько смущенный, все еще смотрел на воду -- Мне только чудилось, будто островок кишит людьми и зверями и все они разговаривают, впрочем, не помню хорошенько. Пожалуй, лодка могла бы теперь плыть по этой воде.

-- Ого! Значит, так оно и было. "Когда Брахма перестает видеть сны, боги умирают". Теперь я хорошо понимаю, что он хотел сказать. Гуру тоже однажды сказал мне это самое, но тогда я не понял его. Теперь я умудрен.

-- Что? -- переспросил Финдлейсон, оглянувшись.

Перу продолжал, как бы говоря сам с собою: