Девять совсем незнакомых людей

– РТПС? – переспросил Яо.

– Рынок товаров повседневного спроса, – ответила Маша.

– Как зубная паста? – спросил Яо.

– Точно, как зубная паста. Хочешь работать со мной?

– Что? Нет.

Он уставился на нее. Она все еще была Машей, с удивительным телом, в удивительном платье, но Яо, видя, как она возвращается в прежнее состояние топ-менеджера крупной корпорации, каким была когда-то, ощущал, как ее власть над ним проходит. Как такое возможно? Он чувствовал себя так, будто его предали. Словно возлюбленная призналась ему в неверности. Для него здесь была не работа, а сама жизнь, здесь был его дом, работа стала для него религией, а Маша теперь хотела бросить все это, уехать и продавать зубную пасту? Разве паста не была частью обычного мира, к которому они повернулись спиной?

Нет, она не думает так на самом деле. Вместо нее говорит коктейль. Это вовсе не случай трансцендентного прозрения. С ее анамнезом ей не стоило пить коктейль, но уж если она выпила, то ей нужно прилечь, надеть наушники, и тогда Яо сможет направить ее психоделическое путешествие в правильное русло.

Но пока ему нужно было позаботиться о гостях.

Он отвернулся от нее, посмотрел на горящий дом на экране компьютера и, кликнув мышкой, вызвал картинку из комнаты медитаций.

Он не увидел там никого. Смятые полотенца валялись на полу опустевшей комнаты.

– Их нет, – сказал Яо. – Как они ушли?

Маша шмыгнула носом:

– Сообразили наконец. Дверь была отперта уже много часов назад.

Глава 73

КАРМЕЛ

Все мужчины настаивали на том, чтобы первыми идти по лестнице из комнаты для медитаций и быть готовыми в любой момент разорвать в клочья львов, то есть консультантов по велнессу, предлагающих им фруктовые коктейли. Это было по-джентльменски, и Кармел оценила их поведение, порадовавшись, что она не мужчина, но их рыцарство оказалось излишним. В доме было безмолвно и пусто.

Кармел все не могла поверить, что никакого пожара не было. Картинки, мелькавшие перед ее мысленным взором, были такими реальными. Она ведь думала, что больше не увидит своих детей.

– Она не откроется просто так. Я абсолютно уверена, – сказала Хизер, когда они все подошли к двери и Наполеон взялся за ручку, требуя, чтобы все отошли подальше, подальше, подальше…

Он открыл дверь, которая словно и не запиралась никогда, и увидел стальной бачок с мусором прямо за ней.

Наполеон наклонил его, продемонстрировав содержимое. Обгоревшие обрывки газет на дне и сверху груда покореженных и расплавленных пластиковых бутылок из-под воды. В бачке еще тлело несколько угольков, но больше никаких признаков адского пламени, которое они себе навоображали, не было.

Они все вместе вошли в пустую столовую, увидели длинный стол, за которым прежде ели в молчании. Серый утренний свет заполнял комнату. Стрекотали сороки, кукабарра смеялась своим низким голосом. Рассветный хор никогда не звучал так лирически. Жизнь казалась восхитительно обычной.

– Нужно найти телефон, – сказала Хизер. – Вызвать полицию.

– Нужно просто убраться отсюда, – возразил Бен. – Найти наши машины и катиться отсюда, к чертовой матери.

Но никто ничего не стал делать.

Кармел выдвинула стул и села, опершись локтями о стол. На нее снизошло такое же экстатическое облегчение, какое она чувствовала после родов. Все эти громкие инструкции. Весь этот страх. Вся эта суета. Все закончилось, все в прошлом.

– Как вы думаете, в доме вообще есть кто-нибудь?

– Постойте. Кто-то идет, – сказал Ларс.

В коридоре слышались приближающиеся шаги.

– Доброе утро! – В столовую вошел Яо с громадным подносом тропических фруктов. Вид у него был усталый, но в остальном он пребывал в добром здравии. – Пожалуйста, садитесь. Мы для вас приготовили великолепный завтрак! – Он поставил поднос на стол.

«Вау! – подумала Кармел. – Он собирается делать вид, будто ничего не случилось».

Зои разрыдалась:

– Мы думали, вы мертвы.

Улыбка Яо дрогнула.

– Мертв? Почему вы решили, что я мертв?

– Такой уж у вас был видок, приятель, – сказал Тони.

– Нам пришлось сыграть в игру под названием «Камера смертников», – сообщила ему Фрэнсис из кресла у двери. Она походила на одну из дочек Кармел, ябедничающую на своих сестренок. – Ужасная игра… – Ее голос замер.

Яо поправил ветку темного винограда, грозившую свалиться с подноса, и нахмурился.

Молчание прервала Кармел:

– Мы должны были делать вид, будто мы адвокаты. – Она вспомнила мгновение, когда начала говорить на том бессмысленном корпоративном жаргоне, который тем не менее оказался так понятен Маше. Это было ужасно, но в то же время и замечательно. Как катание на русских горках – вверх, вниз, кругами, кругами. – Мы должны были обосновать отсрочку приговора. Я защищала… Зои.

Она говорила, чувствуя, как фальшиво звучат ее слова. Теперь стало очевидно: все это от начала до конца было игрой. Почему они восприняли ее так серьезно? Если они расскажут об этом в полиции, над ними просто посмеются.

– Но она даже не позволила нам всем произнести наши речи, – посетовала Джессика.

– Да-да, я с нетерпением ждала своей очереди, – сказала Фрэнсис.