Девять сутр

— Да, непростая задача, — задумались жители деревни. — Если мы верим Дельфийскому оракулу, значит, мы должны поверить и Сократу. А он утверждает, что нет человека более невежественного, чем он. А если поверить словам Сократа и допустить, что он самый невежественный человек в мире, как же тогда быть с Дельфийским оракулом? Сократ задал нам неразрешимую задачу.

— Давать вам такие задачи — моя работа, — сказал им Сократ. — Прежде чем достичь этого уровня, я тоже через многое прошел.

— Но кому же нам верить? — спросили его селяне.

— Идите и спросите у Дельфийского оракула, — ответил Сократ.

Они послушали его совета и снова обратились к оракулу:

— Сократ говорит, что нет человека, более невежественного, чем он. А ты утверждаешь, что он самый мудрый из живущих.

— Вот почему я и говорю, что никто не сравнится с ним в мудрости, — провозгласил Дельфийский оракул устами пифии, — ибо тот, кто постиг свое невежество, стоит у порога знания.

Они вернулись к Сократу:

— Оракул нам все объяснил. Но головоломка стала еще запутаннее. Пифия говорит, что Сократ называет себя невежественным, так как он подошел к порогу знания.

— Возможно, вы не заметили, что в прошлый раз я вам ответил: «Наверное, произошла какая-то ошибка», — стал объяснять Сократ. — Слова оракула полны глубокого смысла. Но ведь пифия не говорила, что Сократ — величайший мудрец; она сказала, что нет человека мудрее Сократа. Когда вы во второй раз отправились к оракулу, я пошел в вашу деревню поговорить с людьми и поискать, найдется ли среди них кто-то мудрее меня. Я ходил и беседовал с деревенскими мудрецами. У них был ответ на все вопросы, кроме одного: «Кто ты такой?». Только на этот вопрос они не смогли ответить. И тогда я им сказал: «Что же вы за мудрецы, если до сих пор не знаете, кто вы? Какой смысл во всех ваших знаниях? Если вы до сих пор не разобрались в том, кто вы такие, как вы можете кичиться другими знаниями?»

Итак, Сократ побеседовал со всеми деревенскими мудрецами и вернулся восвояси.

— Оракул очень умен, — пояснил он. — Пифия говорит, что Сократ — мудрейший из людей. Это значит только одно — все жители деревни невежественны.

Только Сократу достало мудрости признать, что он невежда, — иного смысла в этих словах нет. Остальные жители деревни не обладают и крупицей мудрости. Только человек, осознающий свою невежественность, сможет преодолеть седьмую сутру: тот, кто понимает, что «Я ничего не знаю». О вопросе «Кто я такой?» даже речь не идет. И когда ты глубоко, с необычайной ясностью это осознаешь, боль твоего осознания станет невыносимой, обжигающей. Тебе неведомо «Кто ты такой», и боль твоего незнания наполняет каждую клеточку твоего существа. Отныне этот вопрос перестает быть просто вопросом, это уже не просто интеллектуальное упражнение с готовым решением, которое следует отыскать. Отныне он становится отчаянной страстью, заполняющей все твое существо, жаждой, терзающей тебя, беспрестанным удушьем. Один-единственный жгучий вопрос заставляет тебя трепетать — ты жаждешь узнать «Кто я такой?». И когда ты нигде не находишь ответа, оказывается, что его и вправду нигде нет.

Человек, получивший ответ извне, обманывает себя. Ответа нет — ты его не находишь, а вопрос продолжает тебя терзать, сводит с ума, лишает рассудка. Когда в тебе не остается ничего, кроме вопроса, и последняя надежда получить ответ тает, как дым, когда исчезает малейшая возможность получить ответ, само ожидание ответа растворяется и остается только вопрос... Здесь следует отметить, что, когда вопрошающий и вопрос становятся единым целым, в этот миг вопрос исчезает. Ответ не приходит, и вопрос тоже отпадает. Так, освобожденный от всех вопросов человек оставляет позади седьмую сутру и выходит на уровень восьмой. В это мгновение он не спрашивает «Кто я такой?». В это мгновение он говорит: «Скажи мне, что не есть Я». В это мгновение он вопрошает: «А где меня нет?»

Нанак отправился в Мекку и заночевал около гробницы. Он лег ногами в сторону священного камня Каабы. К нему подошли священники и сказали:

— Убери свои ноги, невежа. Разве ты не знаешь, что нельзя осквернять священный камень, укладываясь ногами в его сторону? Посмотрите на него — он выставил свои ноги напоказ перед Богом!

— Вы знаете, я в некотором затруднении, — ответил Нанак. — Передвиньте мои ноги туда, где Бога нет. Возьмите меня за ноги и передвиньте их в ту сторону, где нет Бога.

Священники впали в ступор. Они не осмелились трогать Нанака, ведь Бог — везде.