Девять встреч. Воспоминания о старце Николае Гурьянове

Как будто все было решено, но всю ночь я не мог уснуть, я вспоминал свою жизнь и плакал, душа моя вопреки, казалось бы, желаемому, была не только не спокойна, а просто изнемогала, и я решил с утра еще раз подойти к отцу Николаю и рассказать ему о своих муках… Когда, уже утром, после службы мы подходили к Кресту, я встал последним и, схватив батюшку за ряску, сказал: «Не могу я, так мне ее жалко, батюшка!» И тут я увидел, как глаза отца Николая наполнились слезами, словно откуда-то из другого, Высшего мира, на меня смотрел Ангел Хранитель моей возлюбленной, и услышал тихий умоляющий голос: «И правильно, кто же пожалеет деточку… Ступай с Богом…»

Когда мы вышли из храма, непогоды как будто и не бывало, остров был залит солнцем, и его свет проникал прямо в душу и согревал ее… Мы покидали это святое место обновленные, и даже то, что на моих ногах были старенькие ботики, подаренные матушкой Ниной, потому что мои итальянские ботинки сгорели на печке, ничуть не огорчало меня. С ними как будто сгорели мои сомнения и душевное смятение… А еще я знал, что непременно вернусь сюда – и не раз.

Встреча вторая

В продолжение всего времени, что протянулось от первой до второй встречи с отцом Николаем, мне непрестанно хотелось снова увидеть батюшку, услышать тихий голос, напоминающий созерцание тоненькой струйки меда, когда в детстве я часами сидел на папиной пасеке под мирное жужжание пчел, наблюдая за карусельным вращением ручной медогонки, и голубенькие прозрачные бабочки садились на руки, щекоча мне ладони своими хоботками…

Папа и мама всю жизнь, помимо основной работы, занимались пчеловодством и в тяжелые девяностые устроились в кооператив на границе Новгородской и Ленинградской областей. Это была заброшенная деревенька из едва ли десятка покосившихся домов с красивым названием Заречье. А чтобы добраться до нее, надо было сперва ехать на электричке до станции Будогощь, потом на автобусе до деревни Радостино, а оттуда пять километров пешком по грунтовой дороге через лес…

Сама деревенька и впрямь находилась за речкой, в которой, несмотря на мелководье, водились раки…

Моя мамочка так любила всякую красоту, что в первый же год насадила целое поле разноцветных васильков… Оно и сейчас есть, это поле…

Жить приходилось без всяких удобств, в вагончике. Был еще один, поменьше, с жесткими деревянными нарами, где я провел отпуск в июле 1992 года, набираясь сил перед предстоящей очередной операцией…

И вот тогда со мной произошла странная вещь из разряда того, что в миру называют мистикой. Надо сказать, что в самом этом слове нет ничего плохого. Словарь иностранных слов дает определение мистики (от греческого mystika – таинство) как веры в таинственное, сверхъестественное, Божественное, сверхчувственное, веры в возможность непосредственного общения человека со сверхъестественными силами…

Святые отцы называют подобные явления духовными прозрениями и предостерегают людей, переживающих такие моменты в своей жизни, от возможных искушений, указывая, что Божественные явления приносят душе мир и покой, в то время как ангелы тьмы, могущие преобразовываться в Ангелов света, приносят душевное расстройство, впадение в высокоумие, гордыню вплоть до психических расстройств… Но на все есть Воля Божия!

Со мной же произошло следующее – в теплый солнечный день, сидя на крылечке своего вагончика, я смотрел, как мама с папой вдалеке, в своих чистеньких белых халатиках и пчеловодных сетках, склонялись над ульем, аккуратно доставая рамку с медом… И вдруг эта картинка словно отделилась от меня и от всего мира и предстала передо мной как бы навсегда записанной в вечности, и в тот же миг я услышал одновременно и снаружи и внутри себя тихий голос: «Смотри, этого больше не будет никогда»… И пронзительная нежность омыла мое сердце, и я заплакал…

Спустя год и три месяца моя мама погибла.

Мама была по-настоящему верующим человеком, она обладала тем редким духовным даром, который святые отцы называют сердечной, умной молитвой. Молитвенным был весь ее облик, весь строй ее жизни, в которой она никогда ни разу никого не осудила, ни на кого не повысила голоса, и не было человека, даже преступника, для которого она не нашла бы оправдания, она плакала над каждой смертью и радовалась каждой новой жизни, будь то человек или любая Божия тварь – от котенка до малой букашки… И своим бесконечным лепетом она заполняла наше детство так, что и по сей день я слышу мамин голос: «А у нашей Березки теленочек родился, такой маленький, с рукавичку»…

Ее воцерковление произошло так естественно, как будто она все знала и раньше… Оказавшись впервые со мной в Шуваловском храме, она сказала: «А я бы тут и стояла, и стояла, всю жизнь». Но жизни оставалось три года… Мамина гибель пришлась на Покров Пресвятой Богородицы – она попала под машину, развозящую хлеб, нагнулась под колеса, чтобы вытащить забившуюся туда собачонку… Это было на пешеходной части…

Три дня в храме служили молебны о здравии, и в воскресенье, 17 октября, после Литургии моя мамочка отошла ко Господу…