Девять жизней черной кошки

Он говорил без дешевого пафоса, не напирая на фразы, говорил так, словно рассказывал скучную, недостойную внимания историю. На что рассчитывал? Андрей не ответил бы. Возможно, на то, что в его словах Бубулин, если он есть главарь банды, услышит скрытую угрозу: нас за здорово живешь не возьмешь, мы умеем защищаться. Может быть, монолог был спровоцирован надеждой, что Прохор Никитич не относится к современным паханам и примет участие в судьбе группы Андрея, попавшей в переплет. На протяжении откровений Андрея Бубулин стоял спиной к нему, только в самом конце повернулся лицом, рассматривая гостя с искренним сочувствием. Но Андрею этого было мало. Ходики на стенке мирно отстукивали секунды, тишина затянулась.

– А вы говорите: ополоумели, – сбросил с себя груз воспоминаний Андрей и заговорил беспечно: – Мы вчера даже не перестреляли гангстеров, а могли бы. Мне сейчас важно все, что касается Черкесова и его жены. Не хотелось бы помогать откровенному негодяю.

– Васька не негодяй, – сказал Бубулин. – Просто за ним долго ходила удача, но однажды она бросила его. Знаешь, удача ведь выбирает людей, и если человек не соответствует ее нормам, он становится неинтересен ей. Думаешь, я не размышлял о Ларисе, о Ваське и о вас? Постоянно думаю. И хотел бы помочь вам. Мне покоя не дает последняя встреча с Ларисой. Никак не могу припомнить… некоторые ее фразы. Я тогда практически не слушал, что она говорила, к сожалению, просто старался успокоить ее. А сейчас понимаю: в ее сумбурных фразах был смысл.

– Припоминайте, – осторожно сказал Андрей.

– Лариса говорила… Сейчас, погоди. Постараюсь восстановить в памяти встречу, – сосредоточенно проговорил Прохор Никитич, глядя себе под ноги. – О предательстве говорила она что-то. Но кто кого предал, в чем суть… – И пожилой депутат покачал головой, мол, не знаю, не помню. – Имен она не называла, но наводки были вполне понятные… Если б я тогда проявил немного чуткости и вслушался!

– Не казните себя. Вы не могли знать, что кто-то придет убить ее.

– Кстати! – взметнул Бубулин лохматые брови. – Она ведь говорила, будто у нее встреча через час. Да, говорила! Это было брошено вскользь, когда уходила медсестра, поэтому у меня в памяти не отложилось. К тому же я с ее истерикой вымотался, мне самому уже была нужна порция валерьянки или коньяка. А Лариса сказала, когда проводила медсестру: «И вы идите, Прохор Никитич, у меня через час рандеву». Да-да, а я пошутил: «Тебе не помешает развлечься». На что она ответила с горечью: «Боюсь, развлечение будет не из приятных». А затем последовала какая-то фраза… но я суетился, одевался…

– Важная фраза?

– Конечно! Думаю, по ней можно определить, кто ее убил. Хотя я могу ошибаться. Сейчас мне все, что она говорила, кажется важным.

– Припомните смысл той фразы.

– В том-то и дело, что смысл я и не могу вспомнить. Но попытаюсь. Как вспомню, позвоню тебе. Оставь номер.

– Да, чуть не забыл. Спасибо вам, что отговорили писать на нас кляузу…

– Какую кляузу?.. Ах, в милицию! Ну, что ты, я и не собирался этого делать, а вот Волокуша просто горел заявить в милицию. Не знаю, как остальным, а мне стало ясно, когда нас меняли, что Васька висит на волоске. Одного не мог понять и не понимаю до сих пор: почему вы меня-то взяли в заложники? Ответь уж.

– Мы взяли всех близких знакомых Черкесова.

– Это не ответ, – покривился Бубулин. – Не хочешь говорить?

– Не хочу врать, – усмехнулся Андрей.

– И на том спасибо, – недовольно буркнул Бубулин. – Хотя я догадываюсь… и знаешь, мне обидно, горько.

– Василию это скажете, – жестко бросил Андрей, раздумывая, как вернуться к предыдущей теме. – Я попал в худшие обстоятельства из-за вашего Черкесова и хочу, чтобы мои ребята остались живы. Он вам все расскажет, если, конечно, сам выживет. А сейчас еще раз благодарю, вы нам очень помогли. Если б вам не пришла в голову идея отговорить писать заявление, наверняка нам пришлось бы совсем туго.

– Да вообще-то это была не моя идея. Аллу благодари.

– Аллу? – сработало что-то в голове Андрея. – Она же злая была, как фурия.

– И все же она попросила меня уговорить остальных не писать донос. Боится вас. Вы ее здорово напугали.

– Значит, все остальные намеревались написать?

– Остальные, кроме Волокуши, молчали, покуда я не взял с них слово, что будут так же молчать и дальше. Давил на совесть, ведь Черкесов их друг. Савичев и Науменко согласились раньше, а Волокуша… Пришлось его припугнуть, сказать, что за донос ваша компания его по головке не погладит.

– Поздно уже, – встал Андрей и направился к двери. – Все-таки, Прохор Никитич, постарайтесь вспомнить, что говорила Лариса.

– Без твоей просьбы стараюсь.