Девять жизней

Ратмир! Мальчик, превратиться в женщину, чтобы понять женщин, вообще хорошая , но невыполнимая затея. Не зря «женщина» и «загадка» обозначают у нас одним и тем же словом – «илла». Каждая из этих прекрасных загадок носит ответ в своем сердце, и отобрать его, вырвать силой нельзя. Она сама, добровольно, отдаст тебе ключ, но…взамен потребует твой.

«Хочу все знать!» - твой девиз. «Хочу все знать! Не зря же Ассау дал мне глаза, чтобы видеть и уши, чтобы слышать.» Все верно, мой мальчик. Но Ассау кроме глаз дал тебе веки и прекрасные длинные ресницы, а по земле то тут, то там разбросал глину, чтоб, изредка, ты мог прикрыть глаза, залепить уши и ничего не видеть, не слышать, не знать. Как ты думаешь, почему так поступил светлейший, высокомудрый Ассау?

Ничего не известно смертному наверняка, но я думаю так. Послушай, Ратмир, старика Фарида.

В мире есть зло, много зла. Его не скрывает от нас Ассау – гляди и ужасайся, гляди и гневайся, гляди и борись. Но в мире есть красота, есть добро и они, как самые нежнейшие цветы – боятся наилегчайшего прикосновения – закрывают свои чудесные венчики, едва до них дотронешься. Отступи, Ратмир, и любуйся этой красотой издалека. Не тревожь прикосновением хрупких цветов добра.

Надеюсь, ты понял меня Ратмир.

Учитель Фарид.

Ратмир читал и читал наставление, до тех пор, пока туман не отодвинулся с горизонта его внутреннего взора. Снаружи – закат. Внутри – рассвет. Собралось из солнечных пылинок решение – солнечная скала – кусок рассвета. Потом отложил таблички, встал у ложа Фарида и стал дожидаться его пробуждения. Примерно через час Фарид пошевелился, потянулся…

Учитель.

Нет, не слышит.

Повернулся на другой бок.

Ратмир ждал.

Наконец, Фарид проснулся.

Учитель! Дай мне мой ключ!

Фарид недоуменно пожал плечами с спросонья, сел, потянулся и уставился на Ратмира, что должно было означать: «Какой еще ключ? Надоели мне твои шалости, Ратмир, сын лягушки.»

Ты пишешь в наставлении: «Женщина сама, добровольно, отдаст тебе ключ, но взамен потребует твой.» Так вот, я готов, готов отдать свой ключ.

У Фарида мысли в голове забегали как муравьи в муравейнике. Сначала: «Ключ…Имя…Женщина…Вырос!» Потом: «Все насмарку. Пятнадцать лет уединения. Мой вырванный язык. Никогда не сбудется, предначертанное. «Благословен тот, кто приблизился к Ассау. Выйдет из круга…» Нет! Мой Ассау-Матан-Ратмир останется в круге. Пришло время и он всеми силами рванулся в наезженную миллиардами людей колею. Родиться – Размножится – Умереть. И все по кругу. Мой мальчик, мой Ассау-Матан, ты такой как все, что были до тебя, как все, что будут и после тебя. Ты человек.»

Так думал Фарид. Но Ратмир не слышал его. Он напряженно ждал.

«Пусть будет так, как велит Ачха,» – подумал Фарид и стал торопливо писать. «Ратмир, ты требуешь имя. Сейчас я мог бы пойти и принести тебе твою табличку с именем «Ратмир», благословить тебя и выпустить в жизнь. Но я должен рассказать тебе кое-что прежде. Твое настоящее имя не Ратмир, тебя нарекли по иному в Шатре Порога. Твое имя священно, никто из смертных, кроме хранителей Шатра не имеет права произносить его. И все же это твое имя. Я не могу написать его – это противно воле Ассау. Но ты должен узнать. Потому, что имя, это – путь, это – жизнь, имя – твой хранитель в День Перехода.»

Фарид писал, а Ратмир нетерпеливо топтался рядом, заглядывая ему через плечо. А Фарид писал: « Помнишь, когда ты был моложе, мы часто играли с тобой в шарады. Я загадаю тебе одну из таких шарад. А ты постарайся, разгадай.

Это принадлежит тебе,

Но не ты распоряжаешься им,

А оно тобой.

Оно одно на двоих у тебя и Бога,

Оно одно на двоих у тебя и царя,

Но его не может назвать даже ветра шепот,

И писать, не вольна рука хранителя Шатра.»