Девятая квартира в антресолях - 2

– Не люблю? – Таня ехидничала после трудного для нее разговора. – А кто меня, когда любил то? Вон муженек мой законный в розыск на меня подал. Так что – не все ладно у меня, Клим Валерианович. Ищут меня.

– Вон оно как, – протянул Клим, но не испугался. – Как хозяйка-то наша сразу приметила! Хитрая, бестия, враз догадалась. Вы бы уж при ней поаккуратней, Зинаида Зиновьевна.

И началась у них странная жизнь. Придуманное ремесло очень пришлось тут впору, хозяйка нарадоваться не могла на Танины выступления. За них прощала ей многое, характерами они в повседневной жизни не сошлись. Таня на попытки расспросов не отвечала, гордо шествовала мимо домашних и слуг, ни с кем в приятельские отношения не вступала, доверяла только Климу. Танька с Манькой за глаза стали звать ее «графиней», не простив гордо поднятой головы.

Жила Таня, то есть Зинаида, теперь недалеко от комнаты Клима, в том же крыле дома. На стол и постой ей хватало с лихвой, еще и оставалось – слава о новой певице Зине Зелениной очень быстро разнеслась по тому контингенту, что наезжал сюда на пирушки и гулянки. Танины романсы пришлись ко двору, народу стало ездить больше, хозяин потирал руки и приступил к долгожданному расширению.

– Вот тебе и упущенная Выставка! Если боженька захочет, найдет, как наградить. Так-то, Клим Валерианович! Молодец! Хорошую в лесу добычу сыскал.

Таня пела в большом общем зале, где ужинали гости. Иногда, по личной просьбе – в каминной комнате для избранных лиц. Клим, как в прежние времена, подыгрывал ей на гитарке. Иногда кто-либо из гостей садился и за старый раздолбанный инструмент, что стоял в буфетной. Из постоянных жильцов, кроме самой Тани никто на нем не играл. Со временем она приоделась, завела и наряды для концертов, можно сказать что роскошные. Внимание публики ей нравилось, а тратить тут больше все равно было не на что.

Пела по настроению, то всего пару песен, а то могла и за полночь расстараться. После выступления она вставала, раскланивалась и уходила в свою комнату. То, что, бахвалясь друг перед другом, успели насовать ей от восторгов толстосумы во время пения, уносила с собой. Что и сколько с гостей брал хозяин, она даже не интересовалась. Но, видимо, тот был доволен, относился к ней уважительно, потчевал разносолами, предлагал и вина, а также наливок и чего душа пожелает. Не скупился.

Таня иногда выпивала пару бокалов легкого вина, но вина хлебного велела ей даже не предлагать. Она поставила себя так, что поползновений на ее честь пока не случалось, она была нужна тут для радостей душевных. Для иного рода увеселений существовали Манька и Танька. Получалось так, что в придорожном кабаке ей жилось безопаснее в этом отношении, чем в доме собственного супруга. Но все бывает до поры, до времени.

***

Однажды наехали гурьбой купцы. Обмывали крупное приобретение, сорили деньгами, требовали невозможного. В разгар гулянья, хозяин послал Клима в город за свежей клубникой. Вернулся тот уже в ночь, гости по-прежнему гуляли, Таня как раз приближалась к концу своего самого обширного репертуара. Ее потребовали за стол, отказать было трудно. Наливали шампанского, предлагали искупать в нем, угощали той самой клубникой, осетровой икрой и любимыми Таниными пирожными. После нескольких тостов вежливости, поняв, что нетрезвые мужчины распаляются все пуще, она захотела удалиться к себе. Те велели нести ликеры и коньяк. Таня испуганно смотрела на хозяина, который сам сегодня прислуживал за столом, но тот только зыркал на нее глазищами, поднимал многозначительно брови, а, при оказии, шепнул на ухо:

– Не кобенься, Зинаида, пей! С тебя не убудет. Потом выведу незаметно, как угомонятся. Надо только выбрать момент!

Таня пила крепкие напитки всего второй раз в жизни, но эффект оказался прежним. Буквально через четверть часа после первой рюмки, Танюшу как подменили. Снова в ней проснулась та тигрица, что таилась, пока разум мог уследить за ней. Таня с замашками царицы требовала еще напитков и комплиментов. Пошла плясать, чего никогда не делала тут прежде. Все мужское восхищение в зале принадлежало ей в эту ночь безраздельно. Кокетничала она напропалую со всеми, сидящими за столом, распоряжалась половыми, отмахнулась от Клима. Тот, понимая, что такие ее вольности до добра не доведут, хотел образумить певицу, да получил по сусалам. Через час кто-то из купцов кинул клич: «Кататься!»

Шумная толпа подвыпивших гостей, щедро осыпав чаевыми обслугу и не обидев хозяина, схлынула в ночную темень с криками и бубенцами, смыв вместе с собой и Таню, как была – в туфлях и платье в пол. Благо, что зима уж миновала! Понурый Клим побрел в свою комнатушку, прислонил к стене гитарку и сидел теперь на краешке кровати, дверь в коридор не закрыв, а все прислушиваясь. Мимо проходила хозяйка. Увидев его ожидающий взгляд, она остановилась в проеме двери и, покачав головой, спросила:

– Ну, что? Умыкнули?

Клим молчал.