Девятихвостая академия

— Да нет же, дес! Вот! Десу Нотто! — выудив из кармана черную тетрадь с белой надписью, кицунэ скрыла часть лица ладошкой, смотря сквозь пальцы на реакцию своих спутников.

— И... Тетрадь? — осторожно уточнил Лео. — Там написано что-то важное?

— Аргх! — раздраженно помотав головой, Кику быстро процокала к одному из ящиков и, положив тетрадь на его поверхность, извлекла из кармана модную ручку, идущую комплектом к «артефакту». — Узрите же, дес!

Шакко и Лео окружили раскрытую тетрадь и молча смотрели на то, как лисица выводит красивым почерком надпись «ногицунэ».

— Ты порой забываешь имена, да? Тогда вещица полезная, — улыбнувшись, произнесла Шакко.

— Через сорок секунд она умрет, дес! — упрямо сказала Кику, сложив руки под грудью. — Это решит наши проблемы, дес!

Шакко и Лео переглянулись, хотя и произошло это по разной причине. Лео всем своим видом олицетворял вопрос «У вас правда есть что-то подобное?», тогда как Шакко просила поддержки, явно подумав, что ослышалась.

Кику в это время отчаянно жестикулировала, на пальцах отсчитывая секунды, так что Лео терпеливо подождал, пока лисица с торжествующим видом расхохочется, демонстрируя десять пальцев.

— Даже если примем подобное за данность, как поймем, что сработало? — поинтересовался парень, а Кику, издав нечленораздельный звук, виновато улыбнулась.

— Ах, это очень хороший вопрос, дес. Тогда я продемонстрирую мощь на ком-то нам всем знакомом, дес, — мрачно заявила кицунэ, пафосно размахивая ручкой. — Пришел твой смертный час, Жучиный бог! Ты станешь ступенькой на пути моего, Принцессы Мертвых, триумфа, дес! — бросив на пол бумажную фигурку, Кику вписала в тетрадь то ли название существа, то ли кличку — разглядеть Лео не смог. В тот же миг появился здоровенный таракан и, лениво шевеля усами, побежал в сторону Шакко.

— Кья-а-а! — подпрыгнув, Шакко вмиг оказалась на руках у Лео, неотрывно смотря при этом за жуком. — Кику! Убери его! Убери!

— Еще немного, Шакко-семпай[71]! Сейчас ты узнаешь, дес! — потирая ладошки, Кику терпеливо отсчитывала секунды, но даже после отведенного срока жучище продолжил бежать по своим тараканьим делам. Лео даже отошел в сторону, продолжая удерживать на руках мелко дрожащую кицунэ, прижавшую ушки к голове и положившую хвостик себе на живот, чтобы никакой жук не смог до него допрыгнуть.

Сделав пару шагов, Кику с размаху наступила на жука и, сглотнув, медленно вернулась назад.

— Вот и все, дес. Работает, дес! — несмотря на кажущийся радостным тон, лисица оперлась на ящик, наклонившись над тетрадью. По поникшим ушкам и безвольно висящему хвосту можно было легко понять, насколько она расстроена.

Лео опустил Шакко обратно на пол, и лисичка как раз успела увидеть, как на бумагу капнула большая слезка, после которой Кику тут же закрыла тетрадь и, скрутив в трубочку, небрежно стала запихивать ее обратно в карман.

— Кику? — мягким тоном сказала Шакко, сделав шажочек в сторону яко.

— Все хорошо, дес, — сдавленно произнесла девушка в ответ, обернувшись. Ее губы искривились в самоуничижительной улыбке, а затем лисица шумно выдохнула. — Нам надо идти, дес! — пробормотала девушка и резко развернулась в сторону лестницы, но Шакко схватила ее за руку и привлекла к себе, тут же обняв.

— Мы переживали, что с тобой могло что-то случиться, — ласково сказала белоснежная кицунэ, поглаживая Кику по спине. — Хорошо, что все обошлось, остальное не важно.

Лео смотрел на происходящее и думал, как поступить лучше. Конечно, утешение Шакко могло бы помочь, но парень видел, что она не поняла причину расстройства девушки.

«Талантливый никогда не поймет остальных, как бы ни старался», — покачав головой, подумал Лео, прикрыв глаза. Конечно, он прекрасно знал, что Шакко тоже весьма далека от сильных кицунэ, но по сравнению с неумелой Кику она была как раз в роли таланта. «У них обычно все выглядит так, будто все легко дается, иначе бы помимо теории и практики были хоть какие-нибудь тренировки».

Именно поэтому Лео понимал Кику, как никто другой из ее текущего окружения. Вспоминая о тех временах, когда только начал тренировки, парень даже улыбнулся. Это было чертовски тяжело: пересилить себя, пересилить боль и усталость, выработать режим. Даже угроза смерти не может послужить постоянной мотивацией, когда разум прекрасно осознает, что именно в текущую секунду угрозы нет, а значит, можно повалять дурака. Разум, цепляющийся за лень, как за самый тяжелый наркотик, раз за разом искал оправдания: дождь, снег, переработка в кузнице или поездка в город, все это отличные отговорки не истязать себя хотя бы денек... Но все это устранялось самодисциплиной, и единственным страшным противником оставалось отсутствие результата.