Девятьсот бабушек

— Вы свалили Бога, медведя и дьявола в одну кучу, — заключила Джорджина.

— Многие народы древности верили, что мир сотворен медведем, — сказал Джон Харди. — И хотя в дальнейшем медведь ничего не создал, его почитатели считали, что создания мира вполне достаточно.

Хрипун вообще-то был не медведь. Он был псевдо-медведь, очень большой и неуклюжий. Ходил вприпрыжку на всех четырех лапах, а выпрямившись — на двух. Вел себя дружелюбно, но один его вид внушал страх — настолько он был огромен. И все время не то пофыркивал, не то похрипывал — издавал звуки, похожие на громыхание колес проходящего поезда.

Выглядел он жутко, как настоящий монстр, но начертанной пришельцами линии не переступал и не подходил близко. Вел себя послушно, а, когда не желал подчиняться, делал вид, что не понимает сказанных ему слов. Хрипун был самым крупным животным на Беллоте и, похоже, существовал в единственном экземпляре.

— Почему мы называем его «он»? — размышлял Брайан Кэрролл. — Точно определить его пол может лишь медик. Однако, по всему видно, что Хрипун — существо бесполое. Мне не известен способ, каким он мог бы размножаться. И нет ничего удивительного, что Хрипун в единственном числе. Удивляет другое: как он тут появился? Откуда вообще взялся?

— Это загадка всех живых организмов, — заметил Дэниел Фелан. — Вопрос в другом: в каком направлении он эволюционирует? В его конституции явно проглядывает некое развитие. Известно, что игрушечных животных — а он, разумеется, игрушечный, — с явно выраженным полом создавали только примитивные народы. Наши плюшевые мишки и игрушечные панды бесполы. То же с незапамятных времен было в Европе, если не считать маргинальных народностей — у татар игрушечные звери утратили пол к девятому веку, у ирландцев — к пятому. Только в доисторические времена игрушечные звери имели признаки пола, к тому же весьма преувеличенные.

— Это верно, — сказал Брайан. — А у него нет даже вторичных половых признаков. Взять хотя бы молочные железы или набрюшную сумку. Но зато у него вполне достаточно ярких личностных черт.

Хрипун, помимо прочего, любил подражать. Стоило забыть где-нибудь книгу (команда подобралась читающая), он брал ее передними лапами и держал так, как будто читает, даже переворачивал страницы — аккуратно, одну за другой. Он орудовал своими пухлыми лапами, как мы руками. Лапы или руки — неважно: этих штук у него было четыре.

Он умел отвинчивать крышки, пользоваться консервным ножом. Сообразил, что пришельцам нужен огонь и сухие ветки определенной длины — наломает одинаковых, свяжет лианами и тащит к очагу. Потом идет за водой и ставит кипятить. И еще он приносил людям много беллоты. Беллота — нечто вроде желудя. Так исследователи назвали и планету: здесь этот не то фрукт, не то орех рос в огромном количестве. Беллоты оказались не только съедобными, но и вкусными, и вскоре стали для землян основной пищей.

А еще Хрипун мог общаться. «Хр-хр-хр» означало, что он в своем обычном хорошем настроении. Были и другие похожие звуки, но произносил он их разным тоном и с разным тембром. Наверное, лучше всех его понимал Билли Кросс, у остальных это получалось хуже.

Только в одном Хрипун проявил упорство. Выбрал для себя участок — дикое, древнее нагромождение скал, — вырыл вокруг него неглубокий ров и объявил все это запретной территорией. Если кто пытался туда проникнуть, он громко рычал и скалил клыки длиной едва не с полметра. По мнению Билли Кросса, он это делал, чтобы сохранить лицо. Сама же инициатива запретного пространства принадлежала Джону Харди: он первый запретил Хрипуну появляться на их территории, там, где хранились провизия и оружие. Командир прочертил вокруг лагеря окружность и дал Хрипуну понять, что сюда нос совать нельзя. Животное мгновенно все поняло, ретировалось, а потом последовало примеру Джона.

Шестерых людей оставили здесь на две земные недели, равные двенадцати беллотским. Им предстояло изучать и систематизировать жизнь маленькой планеты, брать пробы, анализировать, записывать данные, делать зарисовки. И, наконец, представить ученому миру гипотезу, которая могла бы лечь в основу теории. Впрочем, вряд ли за этот срок они смогли бы изучить что-то еще, кроме того, что имелось в непосредственной близости от места посадки. Землян поразило обилие и многообразие местных форм жизни. Чтобы только приступить к классификации, потребовались бы труды не одного месяца.

И здесь все было не так. Взять, например, скорость воздействия ферментов и бактерий. Хорошее вино созревало тут за четыре часа, а сыры — и того быстрее. Да и мысль на Беллоте работала с ускорением.

— Каждый человек делает в жизни роковую ошибку, — сказал как-то Джон Харди. — Если бы не это, человек был бы бессмертен.

— Да ладно, — усмехнулся Фелан. — В наши дни мало кто умирает насильственной смертью. Как это возможно, чтобы все люди умирали из-за одной ошибки?