Девятьсот семнадцатый

«К НАСЕЛЕНИЮ ПЕТРОГРАДА И РОССИИ ОТ СОВЕТА РАБОЧИХ ДЕПУТАТОВ

Старая власть довела страну до полного развала, а народ до голодания. Терпеть дальше стало невозможно. Население Петрограда вышло на улицу, чтобы заявить о своем недовольстве. Его встретили залпами. Вместо хлеба царское правительство дало народу свинец.

Но солдаты не захотели итти против народа и восстали против правительства. Вместе с народом они захватил оружие, военные склады и ряд важных продовольственных учреждений.

Борьба еще продолжается, она должна быть доведена до конца. Старая власть должна быть окончательно низвергнута и уступить место народному правлению. В этом спасение России. Для успешного завершения борьбы, в интересах демократии, народ должен создать свою собственную властную организацию.

Вчера, 27 февраля, в столице образовался Совет рабочих депутатов из выборных представителей заводов и фабрик, восставших войсковых частей, а также демократических и социалистических партий и групп.

Совет рабочих депутатов, заседающий в Государственной думе, ставит своей основной задачей организацию народных сил и борьбу за окончательное упрочение политической свободы и народного правления в России.

Совет назначил народных комиссаров для установления народной власти в районах Петрограда.

Приглашаем все население столицы немедленно сплотиться вокруг Совета, образовать местные комитеты в районах и взять в свои руки управление всеми местными делами.

Все вместе общими силами будем бороться за полное устранение старого правительства и созыв учредительного собрания, избранного на основе всеобщего, равного, прямого и тайного избирательного права.

Совет рабочих депутатов».

Нефедов читал листовку, и все сильнее бледнело и подергивалось его лицо. Наконец он кончил чтение, затуманенными от слез глазами посмотрел на Васяткина, подошел к нему, положил руку на плечо и прошептал:

— Вот что… не соврал. Ну, слава богу. Весть-то такая. Хорошо…

В порыве сильной радости он обнял Васяткина и поцеловал его.

— Так значит — со свободой…

Но по мере того, как эта огромная радость, казалось, с каждой секундой все больше и больше заполняла все существо взводного, Васяткин хмурился и наконец, сжав брови, встал, отстранив от себя недоумевающего Нефедова, и сухо сказал:

— Нечего много радоваться. Что раскисать? Революция только начинается. Царя свергли, но его слуги остались дворяне, помещики и капиталисты, офицеры. Они подбираются к власти. Они борются против революции. С ними еще будет война за свою, рабоче-крестьянскую власть. Слез горьких много впереди.

— Эх, брат! — воскликнул Нефедов и, не закончив мысли, только махнул рукой.

Васяткин отобрал воззвание и, уходя, сказал:

— Вы товарищ, взводный, пока молчок. Надо солдат подготовить. Я сам это сделаю. А потом уж мы заставим офицеров сказать нам во всеуслышание о том, что царя нет, и о свободе. А не скажут, так мы сами скажем. А раньше времени болтать будем — арестуют, расстреляют. Толк небольшой выйдет.

Нефедов с готовностью обещал молчать.

* * *