Девятьсот восемьдесят восьмой

Сидя на лавке, историк почувствовал, что его начинает клонить в сон. Не видя ничего плохого в том, чтобы прикорнуть ненадолго, он лег на спину и закрыл глаза. Будущее казалось ему туманным, и он вдруг подумал о том, что, наверное, как раз в это время Муса с Меланьей направляются к своему новому дому, где бы тот ни находился. Представив себе славянскую знахарку в восточных одеждах, а Мусу уплетающим какие-нибудь блины или окрошку, Марсель улыбнулся. Интересно, как дела у Курьяна? Получилось ли у него держать язык за зубами — или нет? Лучше бы ему, конечно, помалкивать обо всем, что видел. Впрочем, Михайло, конечно, скоро обо всем узнает, если уже не узнал. Сидят, наверное, сейчас и под медовуху гадают о том, как их Баламошка поживает. Забавно. Он думает о них, а они — о нем.

Незаметно для себя историк задремал. В какой-то момент его тело будто перестало ему принадлежать — он смотрел на себя со стороны и в то же время понимал, что все происходящее было всего лишь игрой утомленного мозга. Тем не менее ему стало интересно, и он приблизился к своему телу, чтобы рассмотреть его лучше. Что ж, очень даже ничего, отметил про себя Марсель с удовлетворением. Ничего особенного, но и не урод. В этот момент он почувствовал, что находится в беседке не один. Быстро обернувшись, увидел высокого пожилого человека, который также наблюдал за ним. Лицо старца выражало крайнюю степень задумчивости — казалось, что в этот момент он пытается принять какое-то трудное решение.

— Кто ты? — спросил историк, понимая, что в астральном обличье мало чем сможет помешать этому человеку, если тот вдруг задумает что-то недоброе.

— Не силься проснуться, не получится, — отозвался старец. — Твой сон глубок, но это даже к лучшему.

— Почему?

— Все просто. Пока ты здесь спишь, там, в доме, княжеская дружина рубит твоих новых знакомых. Если бы ты бодрствовал, то, скорее всего, попытался бы спасти их — и сам бы погиб. А так все закончится для тебя вполне благополучно. Дружинники не заметят этого места. Ты ведь тоже его не разглядел, когда пришел сюда, помнишь?

— Тараса убили? — ужаснулся историк, прислушиваясь, однако вокруг стояла тишина.

— Убивают как раз в этот момент. Не силься — все равно ничего не услышишь. Ты в другой реальности сейчас находишься, — объяснил гость, заметив недоумение на лице собеседника. — В твоей собственной. Я, честно говоря, впервые вижу, чтобы внутри у человека было так спокойно. Похоже, ты в мире с собой. Удивительно.

— Что же в этом удивительного? — Марсель начал понимать, с кем разговаривает, и это его не обрадовало.

— Учитывая то, что тебе пришлось пережить, ты мог бы обозлиться, усомниться, разочароваться — да много чего мог бы. Но ты остаешься собой, и это внушает уважение. Ты все еще хочешь знать, кто я?

— Наверное, нет, — покачал головой историк. — Наставник Лады, верно? И чем же я обязан такому вниманию с твоей стороны, волхв? Я покинул Киев — правда, не самым радостным для меня образом. Твоя ученица добилась своего — Владимир полностью в ее распоряжении. Христианства на Руси не будет, во всяком случае, пока. Возможно, все теперь пойдет совершенно иначе. Что вам еще от меня нужно?

— Ты обижен, я это понимаю. — Голос жреца звучал спокойно и даже нежно, и Марсель напрягся, ожидая подвоха. — Но мы не желали твоей гибели, можешь мне верить. Надеюсь, ты понимаешь, что мне незачем добиваться твоего расположения? Как я для тебя — всего лишь персонаж из далекого прошлого, кости которого давно превратились в пыль, так и ты для меня — одна из вероятностей, не более.

— Тогда зачем ты здесь?

— Чтобы поделиться с тобой тем, что мне стало известно. Думаю, тебе будет интересно узнать о том, что твоя неудача в Киеве никак не повлияет на тот мир, который ты знаешь.

— О чем ты? Не понимаю.

— Пространство и время многослойны. Мне стоило самому догадаться об этом много раньше, но, к сожалению, знания — это сила, которая наращивается с годами. Всегда есть кто-то, у кого ее больше. Вот и я стою перед безбрежным океаном информации всю жизнь, а пока только ноги замочил.

— Все равно не улавливаю. Ты говоришь слишком много слов.

— Для каждого своя история, понимаешь? Любое изменение, внесенное отдельно взятым человеком, меняет только его собственную реальность. Возможно, где-то в другом месте сейчас тот я, который решил оставить все как есть, сидит в капище и размышляет о том, как дальше жить. Но человек, который стоит сейчас перед тобой, видел, во что превратится эта земля, и его она не устраивает. Поэтому мы с Ладой делаем все, что в наших силах, чтобы исправить ситуацию. Теперь понимаешь?

— Возможно, — задумчиво ответил Марсель. — Ты хочешь сказать, что если я вернусь в свой мир, то в нем все будет как прежде?

— Именно так.

— И ты сможешь меня отослать туда?

— Смогу.

— Так почему ты не сделал этого раньше? — Ученому показалось это странным. — К чему все эти уговоры? Взял бы да и зашвырнул меня обратно. В чем проблема?

— Здесь не все так просто, как может показаться с первого взгляда.