Девятьсот восемьдесят восьмой

Увидев любимого, женщина подбежала к нему и склонилась над неподвижным телом. После беглого осмотра сразу стало ясно, что дело было не в ране, – создавалось впечатление, что Муса действительно вдруг решил заснуть. Его лицо было безмятежным, однако, оглядевшись, знахарка заметила саблю, валявшуюся в нескольких шагах от мавра, и поняла, что здесь произошло нечто из ряда вон выходящее. Бывалый воин никогда не расстался бы с оружием без веской причины, и то, что ножны были пусты, говорило о том, что он столкнулся с какой-то неведомой и неподвластной ему силой. Достав крохотный сосуд из дорожной сумки, которую она всегда носила с собой, Меланья осторожно открыла его и поднесла к лицу Мусы. Любой другой человек моментально пришел бы в себя, потому что содержимое сосуда источало очень резкий запах, от которого даже Курьян, стоявший в нескольких шагах от тела, попятился. Но мавр никак не отреагировал на это средство, и целительница спрятала сосуд обратно в сумку.

– Ну, что там? – Курьян нерешительно приблизился и заглянул Меланье через плечо. – Поправится?

– Не знаю, – хриплым голосом отозвалась женщина, которой было очень трудно сохранять спокойствие. – Ничего не знаю.

Сбывались худшие ее опасения – дело едва ли обошлось без волхвов с их магией. Меланье приходилось несколько раз сталкиваться с ними, однако она не обладала и сотой долей их знаний и теперь чувствовала бессилие оттого, что ничем не могла помочь любимому. Единственное, что ей оставалось, – это попытаться найти кого-нибудь из жрецов и молить его о помощи. Правда, этот вариант казался очень сомнительным – ведь если мавр стал жертвой нападения одного из них, то им не было никакого смысла спасать его. Разве что она могла предложить что-то взамен.

– Похоже, я опоздал…

Курьян подпрыгнул на месте от неожиданности, в то время как Меланья почти без эмоций повернула голову в сторону Марселя, который неслышно приблизился и теперь с сожалением смотрел на лежащего на земле воина.

– Да, ты не торопился, – бесцветным голосом отозвалась женщина.

– Я пришел так быстро, как только смог, – попытался оправдаться историк, но не успел ничего добавить, потому что Курьян, оправившись от первого потрясения, подскочил к другу и стиснул его в могучих объятиях:

– Баламошка, родной! – Курьян, казалось, старался его задушить. – Живой! А мы с Мусой уже думали, что уделал тебя князь.

– Не уделал, – задыхаясь, с трудом смог выговорить Марсель, и Курьян, опомнившись, его отпустил.

– Как же ты…

– Обожди, – отмахнулся историк и склонился над мавром. – Что случилось?

– Лучше ты мне расскажи, – все таким же ровным и оттого пугающим тоном проговорила Меланья. – Кирилл… Или называть тебя Баламошкой? Странное прозвище для греческого посланника.

– Византийского, – смущенно поправил ее историк. – Но ты права, я не тот, за кого выдавал себя.

– Кто же ты? Хотя подожди. Выслушать тебя я всегда успею, но сначала нам нужно перенести Мусу в дом. Нельзя его здесь оставлять. Чай, не собака.

– Да, конечно.

Марсель кивнул Курьяну, и тот, отодвинув женщину, с легкостью поднял мавра и, осторожно прижимая к груди, как ребенка, отнес в дом. К счастью, по пути им никто не встретился. Как только Меланья убедилась, что ее жених не упадет со скрепленных лавок, тут же повернулась к хозяину и потребовала объяснений. Было похоже, что она с трудом сдерживается, чтобы не врезать ему, так что историк предусмотрительно не стал приближаться к разъяренной бабе слишком близко.

– Не знаю, с чего и начать. – Марсель говорил совершенно искренне, боялся запутаться в словах – ведь тот же самый Курьян знал далеко не все о своем друге.

– Начни с правды, – сердито проворчала женщина.

– Да будет так. Все началось с того, что я очень неудачно родился…

Марсель решил, что настал момент истины, и, уже ничего не скрывая, поведал всю свою историю от начала и до конца. За время его рассказа Курьян несколько раз хватался за голову и пытался задавать какие-то вопросы, но знахарка прикрикивала на него, и он замолкал. Только когда историк закончил повествование, мужик подошел к нему и, наклонившись, заглянул в глаза:

– Друг! Ты всю правду рассказал? Не брешешь?

– Верь мне, – устало улыбнулся Марсель. – И прости меня…

– За что же? – удивился здоровяк.

– Нужно было рассказать все давным-давно. Тогда многих бед удалось бы избежать.

– Ну, скажешь тоже. – Курьян вдруг рассмеялся, но, тут же спохватившись, с виноватым видом оглянулся на Меланью. – Рассказал бы раньше, никто бы тебе не поверил. Решили бы, что ты медовухи перепил или что бешеная собака тебя покусала. Вот только Марселем я тебя все равно звать не стану, уж извини. Как по мне, так Баламошка тебе больше подходит.

– Называй как хочешь, брат!

Марсель с благодарностью взглянул на друга, но в этот момент Меланья, которая успела переварить услышанное, подняла руку, призывая их к тишине, и заговорила: