Девятый день

Мы обещали, что будем друзьями. Первый курс - он такой, новый город, новый порядок вещей... Похожими были в чем-то, ладили здорово, очень. Вот черт, я скучаю, хули свалил ты из той богадельни? Здорово было ведь...

Мы обещали, что будем друзьями. Терпели странности друг друга, свои закидоны - они такие уж есть. Ты там остался, а я ушел. Глупый я, ага, не спорю, просто свой путь увидел сквозь призму осточертевших, одинаковых дней.

Мы обещали, что будем друзьями. Хотя... До обещаний так и не дошло. Себя я искал, а вы помогали, вот и получилось, что меня опять рядом нет.

Мы обещали, что будем друзьями. О, вот за этот раз стыдно, потому что не умею выбирать людей. Общение с психом... Н-да, редкий кадр, но и я вряд ли лучше, если в шайку бездомных мерзавцев влиться сумел.

Мы обещали, что будем друзьями. Соврал, если честно: с противоположным полом не умею дружить. Сестрой называл, помнишь? Глупо так... Но ты могла бы и не ставить в черный список разочаровавших тебя людей.

Мы обещали, что будем друзьями. Мы обещали не предавать. Мы обещали... К черту все, пойду выкурю еще одну сигарету из еще одной пачки. Надоели вы мне как-то все.

Попутчица

Три дня в одном купе,

Три дня в одном вагоне

С одной девчонкой, милой донельзя.

Пирсинга - в меру, волосы красные - краска,

Слушает тяжелый рок.

Неформалка.

С ней было здорово играть в карты,

Болтать о разном, все больше о своем.

Милая. Очень милая, правда,

Даже жаль немножко, что не сверстник...

Да и сердце уже занято.

Волшебное утро встречали в Самаре,

Ночью смотрели на челябинский смог.

А днем стояли в Уфе, такой уютной и странной,

Что захотелось внезапно вернуться домой.

Потом тайком от братьев курили на вокзале.

В Новосибирске. Только один раз.

Таким и стало странное прощанье:

Разные вагоны, разные направленья, разные города.

Так бывает.

Правила

Правила, правила, правила... Когда нужно идти, когда нужно летать, когда нужно молчать. Зыбкие правила, твердые правила - они говорят, что делать, даже если это значит просто стоять. Ошейник с шипами или железная цепь, а и иногда и все сразу, когда тебя еще и сажают в клетку, если не деревянную конуру у гнилого забора, который давно пора бы сломать.

Нельзя. Почему? Зачем он нужен? Кому? Вопросы находят ответы, потому что иначе нельзя - еще одно правило, очень стойкое, и ему нужно подчиниться, чтобы не выпасть, не выйти из круга узких матовых лиц - завитых черной глянцевой тушью ресниц. Они тебя просят остаться, сидеть тихо, не лаять... Какой тут уж лай, когда вой на Луну и рычанье в застенках, до крови на белых клыках?

Правила. Подчинись и умри. О нет, я все правильно напечатал: смерть приходит без "или", она дама без вариантов, такая себе шинигами без маски из одного любимого мной мульта (пардон, аниме). Устроит с тобой последнее чаепитие, обязательное, и не думай, что отвертишься. Так что лучше прими именно это правило, а на остальное забей: когда правИла необязательных прАвил загонят тебя к краю бездны, не стой там слишком долго - танцуй или пой, что ли, но только смелей.

Прости

Ты знаешь, я не хотел

Обидеть тебя грубым словом,

И гордость твою я задел,

В душе не желая дурного.

Разные мы очень сильно,

И пусть нравится нам группа "Флёр",

В ее песнях себя только видим

Поодиночке, а не вдвоем.

Еще ты "Арию" любишь,

И меня обвинив как-то раз,

Сказала, что я, словно сталкер,

В плейлист твой залез. Что за квас?!

Послушай, родной хэви-металл

Слушал я - ты в пеленках спала.

И дело, скорей всего, в этом:

Не взрослел я с тех пор, вот дела...

Раббен Тоттенгрибер

Раббен Тоттенгрибер был лордом занятным,

Не кутил, слуг не бил, не играл даже в карты,

Только книжки читал, да и вел себя странно.

Был он худ и высок, волос черен, взгляд льдистый,

И порой от него чем-то пахло могильным

(С того света как-будто он жуткий посыльный).

Но любовь заслужил, пусть порою шептали

Вздор и всякую чушь, что мертвец людом правит.

Правда, ложь - оставался сей факт неизвестным,

Уточнять у Раббена, так и есть, бесполезно.

Тоттенгриберский род стар, богат, уважаем,

А живых мертвецов быть не может - все знают.

И уже сотню лет так вот твердо считают.

Долго, коротко - мор к тем краям в гости глянул

И плач скорбный повис в небе рощей багряной.

Тоттенгрибер смотрел, как множатся могилы,

А костры погребений дымом солнце затмили.

И сколь многим достался лишь саванн из пыли...

И как мог, он искал от болезни лекарство,

Шарлатанам, врачам раздал предков богатства.

Только кто б ни ступил в земли чумных владений,

Обречен был на смерть, без подсказок к спасенью.

Ждал всех мрачный финал и объятья забвенья.

Стал пустыней тот край, в нем живых не осталось,

Тоттенгрибер же мир проклял, не сомневаясь.

И по свету все бродит, забыв про усталость.

Умереть он не может... Презабавная странность.

Ручей

У края льдов на горных пиках

Родился крохотный ручей,

Об этом мир известил криком

Орел, постигший суть вещей.

Широким взмахом черных крыльев

Ручей он тот благословил,

В безмолвной гордости застынув,

Он солнце в небе заслонил.

Ручей свободно тек по склонам,

Неспешно силу набирал,

И беззаботно несся к тропам,