Девятый день

Вот только вечера становились все более тоскливыми, все меньше было общих тем для разговоров; все меньше нежности в прикосновениях, все больше понимания совершенной ошибки.

Развестись Адам пытался трижды. Впервые – через три года после женитьбы, когда ему стало ясно, что их союз обречен. Но сказать о своем намерении не успел, выяснилось, что Анжела беременна.

Первое, что Адам почувствовал, узнав об этом, – досада: не сбежал, не получилось стать свободным. Потом стыдился этого.

Анжела была счастлива. Ходила по дому, напевая, улыбалась, превратилась в красавицу, и Адам начал верить, что у их пары есть шанс стать настоящей семьей.

К сожалению, случился выкидыш. Анжела впала в депрессию, из которой долго не могла выйти. Потом оправилась, но отношения супругов ухудшались, и Адам опять решил, что по отдельности им будет лучше. Идея жены снова попробовать забеременеть ему не нравилась, он понимал: их брак не спасут никакие дети.

Собрался сказать Анжеле об этом, но она внезапно заболела. Ей сделали операцию, итогом которой стало удаление матки, и это означало, что детей у нее никогда не будет.

Бросить Анжелу в такое время? Нет, этого Адам себе позволить не мог. Нужно было подождать. И он ждал, пока не встретил Марину. Не влюбился (кажется, это чувство было ему недоступно), но у них завязался роман, и Адам понял, что не хочет таиться, врать, прятать глаза, уходить втихомолку из дома, встречаться с Мариной в гостиницах. Какой смысл, если они с Анжелой неизбежно разведутся?

На сей раз он поставил жену в известность.

– Ты полюбил другую? – рыдая, спросила Анжела.

– Нет, – правдиво ответил Адам, – но у нас с тобой ничего не получится, сама видишь.

– Не приписывай мне свои мысли! – закричала она. – Ты мерзавец, подлый предатель!

Жена стала, как сама говорила, бороться за свой брак. Это выражалось в том, что Анжела подкараулила Марину, затеяла скандал с криками, слезами, попыткой вырвать сопернице волосы. Анжела ходила к соседям, Деяну, к общим друзьям (пошла бы и к родителям мужа, да они к тому времени умерли), сидела часами, плакала, жаловалась на судьбу, на то, что Адам злится на ее бесплодие, что бросает только поэтому, а она так верила, отдала лучшие годы, неужто в чем-то виновата?

Многие слушали, сопереживали, смотрели косо, осуждали.

Адам не отрицал, что виноват перед Анжелой: женился без любви, лгал, изменил. Всегда пытался поступать правильно – как же так вышло, что кругом неправ?

Конфликт набирал обороты. Становилось ясно, что мирно расстаться не получается. Адам порой ночевал у брата, не мог находиться дома, и тогда Анжела, прекрасно зная, что он не у другой женщины, принималась бегать и рассказывать всем, что муж у любовницы.

В разгар очередной ссоры, когда Адам хотел уйти из дома, Анжела пригрозила: если он так поступит, она не станет жить. Адам ответил, что она отвратительная шантажистка. Но, как взрослый человек, вольна поступать по своему усмотрению.

– По меньшей мере, этот кошмар закончится, – сказал он, выходя за дверь. – Знала бы ты, до какой степени я от тебя устал.

Как пишут в женских романах, то были последние слова, которые Анжела услышала от мужа.

Сейчас, лежа возле догорающего костра, Адам вспоминал это. Очередная годовщина, наиболее ужасная из всех. Неужели чувство вины грызло его настолько, что воображению удалось материализовать Анжелу?

«Или это место порождает призраков», – произнес внутренний голос, поразительно напоминающий голос Тамары.

Тем временем люди кругом погружались в сон. Дрова и ветки прогорели, остались лишь тлеющие багровые угли. Подкормить костер было некому: все спали, измученные минувшим днем. Все, даже Адам.

А потом тихий голос пробудил его ото сна, прошептав на ухо: «Пойдем со мной». Чья-то рука прикрыла губы Адама, призывая молчать. Он увидел склонившуюся над ним женщину, лицо ее было совсем близко.

Женщина улыбнулась, выпрямилась и, неслышно ступая, пошла прочь, в темноту, поманив Адама за собой.

Он поднялся, тоже стараясь двигаться бесшумно, и последовал за ней.

Глава пятнадцатая. Сэм

Ночь была короткой, еще короче, чем предыдущая. И дни тоже сокращались, светлая часть суток была куцей, пролетала моментально. Время ускорялось. Кто-то словно бы наматывал нить времени, скатывал в клубок, а потом возьмет и зашвырнет клубок куда подальше.

Или свяжет нечто новое, совсем другое, непохожее на то, к чему они привыкли.

Сэм не знал, откуда у него в голове эти мысли. Со вчерашнего вечера его мучило дикое ощущение: казалось, в мозгу образовались дыры, и в эти дыры кто-то с холодным любопытством смотрит на Сэма. Он больше не был один, наедине с собой, внутри него поселился кто-то враждебный. Чужак.

Чаще Чужак лишь смотрел, наблюдал за Сэмом. Но мог начать говорить.

– Как ты, любезный братец? – спросил Эдвард вместо «доброго утра».

Что еще за выражение – «любезный братец»?

И Эд больше не похож на себя, и Сэм, и все вокруг. И ход времени иной.

– Нормально, – буркнул он.

– Скоро станет еще лучше, – сказал Эд.